Рамка. Ксения Букша

теперь уж даже и не знаю

      то ли что-то с бизнесом

      то ли просто как обычно

      но вот это отбирание вещей – меня это напрягло, честно

      ребята, меня это сильно напрягло

      я знаете думаю, что это теперь не просто так всё

      потому что они не могут не понимать, что мы за такое и в суд подадим и вообще

      и раз они такое себе позволяют

      Вы хотите сказать… – начал Бармалей.

      Он хочет сказать, что нас отсюда вообще не выпустят, – хихикает Вики и руки потирает, как будто это всё не с ней – оптимистичная девушка. – А чо, я бы не удивилась.

      Ерунда какая! – Николай Николаич. – Что вы нагнетаете?!

      Это лишь предположение, – Боба, задумчиво. – Необязательно всех… Может быть, только меня…

      Солнце уже ушло из кельи, но там, снаружи, продолжался яркий тёплый день. Звуки стали приглушёнными; видимо, экскурсантов впустили внутрь, в ворота, и только какая-то собака время от времени выразительно гавкала под стеной.

      А вообще, – Боба Казиахмедов, – я рад, что мы остались живы и приплыли сюда. Это главное.

      А что я здесь торчу – это, по большому счёту, не главное. Я готов платить сколько надо. Главное, дети живы и мы тоже.

      7. Галка и её пёс

      Следующего посетителя зовут Галина Иосифовна, но никто её так не зовёт и никогда не звал за все шестьдесят с чем-то там лет, а все подруги за чашкой кофе зовут её Галка, и даже родной сын Мишка зовёт её Галка. Маленькая, бойкая и крепкая, цветущая, с яркими чёрными глазами, в спортивном костюме, Галка без рюкзака, и без корзинки с грибами, без пледа, без лыжных палок, в общем, без всего, но всё равно спокойная и весёлая. На голове у Галки шапка пружинистых, подкрашенных почти дочерна волос. – Галка, – радушно представляется она, между тем как Вики, Бармалей и Боба пытаются, пользуясь случаем, вытащить из серых хоть какую-нибудь информацию, а те никакой выдавать не хотят, но остаются потрясающе доброжелательными. Единственное, в чём они уверяют узников рамочки, – что положение их временное, а телефоны отбирают гуманными методами, «мы вас пальцем не тронули, господин Казиахмедов, и вас, господин Бармалеев, тоже», но отобрать их необходимо, ибо если – ну а вдруг! – среди вас окажется действительный потенциальный злоумышленник воспользуется своим телефоном и предупредит товарищей об опасности, то вы же сами понимаете!

      За собаку отдуваюсь! – Галка садится на пол, скрестив ноги в маленьких новых кедах. – Скучает, слышите?

      Это ваш, что ли, там гавкает?

      Мой. Ричмонд.

      Это он на рамке запищал, а не я.

      Но вы же понимаете,

      я сразу сообразила –

      если собаку одну арестуют, пиши пропало

      живым он отсюда не выйдет

      усыпят и всё

      что им собака

      скажут там, – оказывал сопротивление

      а я друзей не выдаю

      ну и махнула за ним!

      А серые-то и не сообразили!

      Прохлопали ушами, что там пищит.

      Одного его пускать не стали! У них там – всё для людей, не для собак.

      Так что я за него.

      А Ричи за нами потрусил. Уселся под стеной

      и сидит.

      Так и