Рамка. Ксения Букша

отдал. Я гражданин законопослушный, – с пониманием кивает на чип. – Вас как?

      Бармалей. Пётр Бармалеев.

      Николай Николаич… Я вам сочувствую, – подобие улыбки, – но сам я, знаете, не спорщик… Считаю, что рамке виднее, и вообще – им там виднее. Сказали сидеть, значит, надо сидеть. Если биометрические показатели – тут лучше перестраховаться. Царь-то, он у нас один всё-таки, уж какой ни на есть. Так что лучше посидеть. Хотя вы со мной, наверное, не согласны.

      Не согласен. Я бы лучше пива выпил. Меня-то точно из-за чипа. Чип старый, меня восемь лет назад нормализовали. Технология ещё внове была, поставили титановый. Теперь техобслуживание надо проходить, а я не прохожу, вот он и запищал.

      А-а, – кивает Николай Николаич с пониманием. – Восемь лет назад, это значит, ещё когда акции протеста, когда с белыми ленточками ходили… Старая техника часто даёт сбои… А я почему запищал, даже и гадать не хочу. Вроде я самый что ни на есть скучный, обычный. А думаю, просто дело в том, что я вместо брата приехал, по его билету. Хотя это не воспрещается, но другой причины я просто не могу придумать.

      В окошках под потолком видно только небо, но слышно много разной жизни: лают собаки, смеются девицы, визжат купальщики (озеро рядом). От этого спокойней, но и досада берёт.

      Вместо брата? Ваш брат не смог, и вместо него приехали вы?

      Не смог, да… Умер мой брат, – Николай Николаич, рассеянно. – Неделю назад…

      Неделю назад. Соболезную.

      Да… Это же не просто брат, это самый близкий человек мой, – Николай Николаич озирается. – Я… вообще не очень, конечно. Простите. На мне его ботинки вот. Пиджак его, – растерянно берётся за лакцаны. – Он директор был конторы нашей. Его обязали ехать. Он умер, а билет остался.

      Вносят две тарелки жиденькой ухи, два куска хлеба и две чашки чаю. Обед. И сразу уходят.

      …меня старше был на пять лет, – говорит Николай Николаич, прихлёбывая уху – Выше и крупнее. Поэтому пиджак его, – берётся за лацканы. – Я пиджак этот… на помойку пошёл выбрасывать

      ну чего тут такого

      от него много осталось пиджаков

      некоторые я ношу

      а некоторые мне не подходят, этот видите не по размеру – крупнее был брат-то мой

      иду, иду, и… жалко пиджак

      думал его повесить как-то интеллигентно

      а некуда

      грязное всё на помойке-то

      ну и я

      не могу решиться, держу его всё в руках

      сентиментальность, знаете, проняла какая-то

      а тут парень идёт

      и по комплекции – вылитый Георгий!

      (Так моего покойного брата звали.)

      я к нему

      протягиваю пиджак.

      смотри! – говорю. – Пиджак какой новый! Хороший!

      хочешь? Отдам! Даром отдаю!

      а парень от меня шарахнулся почему-то.

      Шарахнутый какой-то, точно.

      С прибабахом.

      А вы не хотите пиджак? – спрашивает Николай Николаич и окидывает взглядом Бармалея. Вы смотрю тоже крупный такой. Может, подойдёт? Померьте!

      Подумаю, – говорит