Жернова. 1918–1953. Книга вторая. Москва – Берлин – Березники. Виктор Мануйлов

ему, что так оно и есть, но не частностями, а именно своей совокупностью. Суть как раз в умении отбрасывать в сторону малозначительное, несущественное, высвечивая главное звено в цепи фактов и событий.

      Сталин многому научился у Ленина. Но самое главное из того, что он взял у него – никогда не останавливаться на пути к выбранной цели, не впадать в панику при неудачах, уметь неудачи обращать в свою пользу, но более всего – неудачи и промахи своих противников. В последнем Сталин особенно преуспел. Он не прощал своим врагам ни одного слова, сказанного невпопад, необдуманно или сгоряча, и как бы кто-то при этом ни возмущался, Сталин оставался невозмутим, часто повторяя, что нечаянно вырвавшееся слово подчас характеризует человека больше, чем многочасовая, до мелочей продуманная речь. И враги его пасовали перед столь неумолимой логикой.

      Но все это было не самым главным. Главным для Сталина была власть, которая нужна ему, – как он уверял других и уверил в конце концов и самого себя, – чтобы с помощью этой власти продолжить дело Ленина по строительству социализма в СССР и подготовке Мировой Революции. Сталин считал, что только он один знает, как это делать на практике, что все остальные могут лишь рассуждать на эти темы, строить планы и создавать теории, ничего общего не имеющие с реальностью.

      Надо идти вперед, бежать, сломя голову, чтобы догнать капиталистические страны в экономическом отношении, а не убивать время на споры и партийные дрязги. Пусть будут ошибки – ошибки можно исправить на ходу, но только не стоять на месте.

      Заканчивался ноябрь – последний месяц осени двадцать девятого года. За окном колобродил северный ветер, он раскачивал обнаженные ветви деревьев, и причудливый узор теней в сетке дождя и мокрого снега метался по мокрой спиральной брусчатке Кремлевского двора. Но не по всему двору, а лишь по тому пятну, который освещал невидимый из окна фонарь.

      Чуть дальше, под деревянным грибком, тоже в свете фонаря, виднелась фигура кремлевского курсанта в буденовке, с застегнутыми под подбородком наушниками. Сверху фигура курсанта казалась нелепой, то есть укороченной и слишком широкой в бедрах, будто это был не молодой человек, а одетая в военную форму баба.

      "Каждое явление необходимо рассматривать со всех сторон, чтобы получить истинное о нем представление. Если же рассматривать явление с одной стороны, то оно предстает перед нами в искаженной форме, как этот молодой человек".

      Дождь со снегом косыми полосами прочерчивал световое пятно, появляясь из темноты и в ней же пропадая. Навес, под которым торчал курсант, не спасал его от косо летящих капель, и даже отсюда были видны не только мокрые сапоги, но и потемневшие от влаги полы шинели, и рука, сжимающая мокрую винтовку.

      Сталин с полминуты гипнотизировал курсанта взглядом, и… и тот наконец медленно поднял голову и посмотрел на освещенное окно. Взгляды курсанта и Сталина встретились – курсант дернулся, вытягиваясь, испуганно опустил голову.

      Сталин удовлетворенно