Созвездие Козерога, или Красная метка. Диана Кирсанова

так сказать, из хижин в дворцы и обратно – и никто друг с другом не знакомится… тем более – не дружат, так, во дворе иногда кивнет кто-то… и то не всегда. Правда, есть пенсионерки, которые во дворе дежурят, – эти-то, конечно, многое видят… Да. А про семью Ритину я уже вам сказал… Вот об этой семье, конечно, все знали. Семеро детей – родителям трудно приходилось. У кого из жильцов что-то лишнее в доме образовывалось или вещи были какие-то, из которых дети выросли, – все к Чечеткиным несли.

      – Чечеткины – это их фамилия?

      – Да. Вот. Рита – вторая дочь у них. Старшая – Татьяна, она замужем уже. После Риты двое мальчишек идут, затем девочка опять и… еще две девчонки. Две последние еще в детсад ходят, остальные школьники. Еще что? Не знаю я больше ничего, простите. Не интересовался.

      – Ага. Так, а где работала Рита?

      – Не знаю. Не интересовался, – как можно тверже повторил Аркаша.

      – А мне кажется, Аркадий Викентьевич, что вы скромничаете! Зачем бы двадцатилетней девочке уходить из дому, а главное – откуда у нее деньги на то, чтобы снимать отдельную квартиру? Да еще такую, основной меблировкой в которой служит этакая пикантная деталь, как большая двуспальная кровать. А?

      Маленький человечек резко покраснел. Только сейчас почувствовав, что по-прежнему сидит в головном уборе, он стащил с головы чудовищный берет и начал мять его в руках.

      – Не знаю я ничего…

      – Да полноте! Чтобы хозяин квартиры хотя бы раз не поинтересовался, что происходит на его законной жилплощади? Быть такого не может. Я скажу вам, на какие деньги на самом деле жила Рита, тем более, что это уже и так ясно. Она водила к себе мужчин. Так?

      Таратута молчал.

      – Так?!

      – Да… – прошептал горемыка.

      – Иначе говоря, занималась проституцией, – продолжал разоблачать покойницу следователь. – Жаль, погубила себя девочка… Хотя смерть Риты может быть и не связана с ее, так сказать, профессиональной деятельностью. Хорошо, еще вопрос: девушку кто-нибудь контролировал? Иными словами, извините за грубость – у нее был сутенер?

      – Я ничего не знаю! – Таратута вытянул руку с беретом, загораживаясь от следовательского напора. Глаза за толстыми стеклами обрели затравленное выражение. – Я ничего не знаю! Ничего! Она предложила платить за квартиру, я согласился… Иногда приходил, заставал у нее мужчину, всегда разных… Я их даже не видел толком! Так только, временами, больше случайно, ну, из ванной кто-то выходил или в коридор вываливался, пьяный… Сама она чуть не голая по квартире прохаживалась, даже меня не стеснялась. Вот и все. Все! Не знаю я ничего больше, и ее никогда не спрашивал – вы что думаете, она бы откровенничать со мною стала?!

      Конечно, мы так не думали. Внешний вид нашего визави к откровенности не располагал.

      – Ясно! – Бугаец откинулся на спинку кресла и закатил глаза, положив обе руки на скатерть. Его мозг переваривал полученные сведения.

      – Я бы хотел… мне бы… уйти, если можно. Поздно уже, а еще на электричку надо успеть до дому, – несмело обратился Аркаша к следователю.

      – А? Ах да. Ну