Родная кровь. Сергей Майдуков

телом, над рукой, вскинувшей пистолет, над указательным пальцем, спустившим курок.

      Потом жалел, конечно. Очень сильно жалел. Не о содеянном, а о том, что убил бандита так глупо, прилюдно. Нет чтобы выждать, подстеречь где-нибудь в укромном уголке и шлепнуть без всякой бравады. Дурацкий поступок. Покойный лейтенант, может, и порадовался у себя на небесах, но его начальнику пришлось отвечать здесь, на земле, где действуют законы не божеские, а человеческие, в кодексе уголовном прописанные.

      И было следствие, с его СИЗО. И был суд. И этап. И зона. Все было. О таком не расскажешь, хотя оно всегда с тобой, в нервных окончаниях, в душе, в печенке. Зона досталась бывшему менту «красная», но и там свои понятия и заморочки имелись. Плюс к этому два месяца, проведенные в общей камере. Не приведи господь…

      Если что и вынес Неделин из своей тюремной одиссеи, так это уверенность в том, что сломать любого можно, если не просто надавить как следует, а додавить до нужного предела. Он у всех разный. Вот у Егора Неделина запас прочности оказался больше, чем желание мучителей поставить его на колени. А другие сдавались – кто с боем, кто без. Часто это были большие, красивые, сильные с виду мужики, такие как Антон. Сначала держались, храбрились, хорохорились, а потом все, ломались. Кто обстирывал паханов, кто возле столовой шакалил, кто стучал начальству, а кто и чего хуже. Не хотелось вспоминать про это. И представлять себе сына за колючей проволокой тоже не хотелось. Что-то подсказывало Неделину: не из того теста сын слеплен, чтобы зачерстветь и не поддаться. Жесткая корка имеется, а внутри мякиш сплошной. Оно и понятно, без отца самые главные мальчишеские и юношеские годы прошли. Сидел тогда Неделин. А сын сидеть не будет. Ни за что.

      Сложив вещи, зашел Неделин в кухню, где Лада и Катя сели ужинать. Без него. Его как бы уже не существовало. Третий лишний.

      – Дамы, я уезжаю, – сказал он, не присаживаясь. – Когда вернусь, не знаю. Деньги у вас есть. Билеты, путевки тоже. Если быстро обернусь, куплю другой билет и прилечу.

      – Не утруждай себя, – сказала Лада, кусая коврижку и стряхивая крошки с пальцев.

      Катя посмотрела на отчима виновато, а на мать – опасливо. Ни словечка не сказала. Набрала в рот чаю и уставилась в стол.

      – Ты же знаешь, Лада, – сказал Неделин, – я не развлекаться еду.

      – Нам все равно, куда ты едешь. Скатертью дорога. Да, Кать?

      Катя не то чтобы кивнула, но слегка дернула головой. И для матери постаралась, и для Неделина. Предпочла сохранять нейтралитет. То есть и нашим и вашим. Или ни нашим ни вашим.

      – Я позвоню, – сказал Неделин, давая Ладе возможность пойти на компромисс, не потеряв лица.

      Она этим не воспользовалась.

      – Не надо, – бросила, жуя.

      – Не буду, – согласился Неделин и вышел.

      – Можешь вообще не возвращаться! – крикнула Лада ему в спину.

      С надрывом. Похоже, начало доходить, что она перегнула палку. Но Неделину было уже все равно. Как получилось,