Советы одинокого курильщика. Тринадцать рассказов про Татарникова (сборник). Максим Кантор

общаться, ахнешь!) тоже попадаются люди с причудами, воруют портмоне, сумочки режут направо и налево. Но чтобы немолодой доцент ночью лифчики воровал – такое, извините, нечасто наблюдаешь.

      Докторицы орут, Татарников сидит, поджав ноги, на полке, поезд приближается к Санкт-Петербургу. Пришел проводник Сева, повертел головой.

      – Опять, – говорит, – кражи? В этом поезде всегда воруют. Ночами не сплю, караулю. А все равно крадут.

      – Как же так? – Я ему сказал. – Такой у вас поезд шикарный.

      – Вот так, – говорит. – Фасад красивый, а нутро гнилое.

      А тут еще кто-то грохнулся в коридоре, и шуму столько – словно посудный шкаф упал. Бросились смотреть, что за шум. Оказалось, профессор Киселев свалился, тучный мужчина. Сидит на полу, руками шарит вокруг, ничего не видит: очки у него ночью украли. Он, слепой как крот, хотел до проводника дойти – и упал.

      – Я, – говорит Киселев, – очки рядом положил. Проснулся, а их нет.

      – Подумаешь, очки! – вопит Семеренко. – У меня бюстгальтер пропал! Я в газету напишу! Я до президента дойду!

      Тут уж я решил, что кражи имеют системный характер – моего опыта на такой вывод хватило. Показал им лифчики (докторицы успокоились, отправились одеваться) и предложил поразмыслить, что бы все это значило.

      А через минуту еще одна пропажа обнаружилась – мелочь, конечно, но обидно. Тем более что спустя короткой срок выяснилось, что это и не мелочь совсем.

      У Волобуева из книжки-органайзера, куда он все даты и встречи записывает, вырвали блок страниц – аккурат весь месяц август. Волобуев очень переживал: у него, оказывается, в органайзере мысли были записаны: как нам в шестьсот дней изменить Россию, и именно на месяц август приходились самые конструктивные предложения. Кое-что из написанного он, конечно, помнит, а некоторые пункты начисто забыл. Попробовал восстановить: что-то такое там было о земствах, о местном самоуправлении – нет, не может вспомнить! Послушав, как Волобуев убивается, я тоже приуныл; опять не удастся нам переделать Россию, опять сорвалось дело. И все вор! Вор вагонный виноват! Доклад Татарникову сорвал, будущего страну лишил, мазурик!

      – Ну что вы так расстраиваетесь, – подал сверху голос Татарников. – Сядьте, да еще раз свой план спасения Отчизны напишите. Россия подождет, она барышня терпеливая.

      – Не могу! – крикнул Волобуев и заломил руки.

      Оказалось, не все так просто. Конечно, Волобуев может попытаться сочинить план заново – но он уже неоднократно пытался, в течение долгих лет работал над планом преобразований, и ничего не выходило. А тут вдруг спелось как песня, сложились сами собой прозорливые мысли! И – на тебе! Выкрали.

      – Не исключено, – сказал Волобуев мрачно, – что прочие кражи лишь отвлекающий маневр. Целили они как раз на мой план.

      – Да будет вам! – сказал Татарников.

      И правда, если задуматься, вряд ли жулик подозревал, что на волобуевских страничках написано. Такое складывалось впечатление, что хватал негодник все подряд. Просто бешеная