Шаманархия и ее нагвали. Константин Кадаш

зеркала, и что там увидела Алиса]

      Алиса спит на ложе, собранном из костей Чеширского кота,

      Спутанной колоды карт, разрезанных газет, утверждающих своё Всегда

      В категориях если не статики, то мнимой вечности.

      На скамейке в парке. Наблюдает сны о милосердии и человечности.

      Мимо шагают карлики и великаны, фантастических существ стада,

      Люди-сомнамбулы, люди-солдатики. Кожу её лица вспарывает слеза;

      Застывает кристалликом соли в уголках губ.

      Перелетные птицы бегут осени, замыкая круг.

      В плоском мире персонажи оказываются живее людей,

      Субъектней, сильнее, объективно злей (сам мир склонен к производству и утилизации смыслов/вещей).

      Плоские люди захламляют телами выдуманный Вавилон,

      Отождествляя себя с персонажами, чтя их закон, свой загон, вписываясь в сон.

      Плотоядный мусор штампует клоны идеологий, смыслов, идей,

      Пожирая себя же: полое тело без органов, слепленное из людей.

      Алиса спит сном всех мертвых, но её беспокойное сердце всё ещё бьётся.

      Однажды – возможно – она проснётся.

      [поезд на малую землю ii]

      Звери спят, трАвоi укрыТи

      Под нёбом бродjaт инвалиды

      Те бородат и самоHvat

      Меж мамой и отца фигурой бродjат

      Точно свет и сват:

      По озеру бредут, святые.

      Они ступают ногами бо'сыми

      По воды поверхностному натяжению

      Точно по» суху.

      Этому способу передвижения

      Способствует освобождение

      От бремени людских страстей

      И пристрастности к трактовке телевизионных новостей:

      Они ехавши в мертвом поезде

      Латали падучих перья, глотали ржавые гвозди

      И чаем запивали на мёртвой воде настоянным.

      Времени течение было статичным и постоянным.

      А звери спали, все в шерстяные кожи затянутые,

      Что человеческие муравейки – без сна и без памяти:

      Поезд пробегал застывшие поля, сады и школы.

      И, ввиду мёртвых пассажиров, оставался полым.

      Звери в земли мяса погружались.

      Святые друг к дружке телами и душами жались.

      Был великий сквозняк над землею.

      Он поезда жестянкой играл пустою.

      Мать обнимала тел тела/

      Рубила отца фигура дрова

      Вытянувшись вдоль шпал веки смежала голова:

      Мы к небу тянулись, куксые,

      Стрелялись друг дружке в гру'ди босые,

      Сеяли семенем олова.

      Дикие, смыслы'е.

      [историческая перспектива]

      Пьяный единорог второй мировой

      Бередит капитуляции пакт своей сединой;

      Между берегом и берегом, Тиберий, снуют суда

      С тысячами тел на борту как один молодыми и

      Фрагментированными, точно осколки историй, произошедших не с ними,

      Но предсказуемых, что результат умножения двух на два.

      Двенадцать разрозненных тел, посаженных на попа,

      Продолжают