Тяжелый путь к сердцу через желудок (сборник). Мария Метлицкая

взяла протянутое ей яблоко, поднесла его к лицу и блаженно прикрыла глаза:

      – Господи! Пахнет-то как! Просто счастьем пахнет, ей-богу! Давно позабытым…

      Игорь Сергеевич смущенно кивнул:

      – Так и есть! Наверное…

      Нина неожиданно улыбнулась и всплеснула руками:

      – А что с яблоками-то делать? Сколько их, господи! А если пирог? – вдруг осенило ее. – Для этого лучше антоновки ничего пока не придумали! А?

      – Пирог – это здорово! – с энтузиазмом поддержал Игорь Сергеевич. – А уж с антоновкой! Ну что, на кухню? И за пирог?

      Нина засмеялась. И в эту минуту ей показалось, что вместе с запахом яблок в ее одинокий дом забрела тихая радость, и еще… Даже страшно подумать… Такая мадам, как надежда.

      Та, с которой глупая Нина давно распрощалась.

      Мария Метлицкая

      Женщины в периоды дефицита и изобилия

      Происходило это действо примерно раз в месяц. Не чаще. Чаще мы бы просто не выдержали. Точнее, этого не вынес бы семейный бюджет – тонкий, звонкий и прозрачный. Не выдержали бы наши мужья и любовники. Не хватило бы наших скромных и тайных заначек. И главное – наших нервов.

      Итак. Звонила Инеска и торжественно и почему-то шепотом объявляла:

      – Сегодня. В час ночи! Как всегда.

      Мы начинали нервно и бестолково суетиться, ронять на пол вещи, бить посуду и вообще страшно возбуждаться. Часов до одиннадцати перезванивались и перебрасывались короткими фразами: «Ну что? Как дела? И что вообще слышно?»

      Ответы были такими же бестолковыми, как и вопросы.

      Муж сидел перед телевизором и поглядывал на меня с легким пренебрежением и… какой-то жалостью. Так смотрят на слегка психически неполноценного родственника. Он уже все слышал, видел и понимал. Ему очень хотелось выпить чаю и улечься с книжкой или газетой в кровать. Но он отчетливо понимал: если он только намекнет… Только недовольно кашлянет или…

      Короче, ему не поздоровится.

      Не то чтобы он меня боялся! Просто в данном случае его недовольство было бы совсем, мягко говоря, неуместно. Он отлично понимал, что в ответ началась бы слезная истерика (хотя в общем-то я не истеричка!) и обвинение его во всех возможных и невозможных грехах. Потому что я – женщина! И имею право! Хотя бы – так. Так жалко. Так, честно говоря, унизительно и так… сладко.

      Так сладко, что можно этого месяц волнительно ждать, предвкушая. И после этого еще недели две балдеть.

      Муж, вздыхая, обреченно смотрит на часы. Свободы и кайфа осталось ровно на час. А потом – в дорогу.

      Увы! Живем мы от Инески теперь далеко – минут сорок езды, не меньше. Другой конец Москвы. В двенадцать мы выкатываемся из дому. В дороге молчим. Муж недоволен, я в волнении. Поводов у меня несколько: первое – кто успеет первым. Второе – желаний много, а денег мало. И третье – имеется заначка, которая обязательно обнаружится, что повлечет, естественно, кучу неприятных вопросов и разговоров.

      Инеска стоит у открытой двери и смотрит загадочно. Тоже в нерве, понятно. На кухне сидит