Фламандские примитивы. Елена Попова

гигантский нимб. На самом деле это каминный экран такой формы, но скорее всего, Кампен мог таким образом подчеркнуть святость Девы. Вообще, ранние фламандцы практически никогда нимб не писали, если нимбы и есть на их картинах, то при специальных исследованиях они оказываются поздними дописками.

      Мария держит на коленях младенца Иисуса и собирается дать ему грудь, которую уже обнажила. Правда, это оставляет малыша безучастным – он игриво смотрит прямо на зрителя. Это тот редкий случай, когда младенец не некий полуабстрактный и отрешенный объект забот матери и поклонения окружающих, а полноценный участник сцены. Его личико не лишено живости и индивидуальности. Прелестный такой младенец, вы не находите?

      Вообще, тема обнаженной материнской груди в средневековой религиозной живописи, как это нынче принято говорить в молодежной среде, раскрыта полностью. Художники не стеснялись изображать целомудренную Марию в таком виде, и это не считалось предосудительным.

      Ни о каких теориях Фрейда тогда не догадывались, ведь одно дело – грудь, как некий эротический атрибут, а совсем другое – источник питания. Даже отдельная иконография такая была.

      Такой сюжет есть и в православии, подобные иконы называются «Млекопитательница», но они относительно редки. Надо сказать, что древнейшее сохранившееся до наших дней изображение Богородицы – фреска II века, на которой Мария изображена именно в образе кормящей грудью матери.

      Кормящей Богоматери особенно истово поклонялись в годы эпидемий и голода. Напомню, что в начале XV века по Европе прокатилась вторая по количеству жертв эпидемия чумы (вторая после катастрофического поветрия середины XIV), возможно это было причиной широкого распространения изображений такого типа и укрепления культа Марии вообще – ведь она считалась защитницей всех больных и несчастных.

      Более того, ее обнаженная грудь обыгрывалась не только в ситуации кормления младенца. Например, на картине Яна Провоста 1525 года Богородица на Страшном суде умоляет сына быть милостивым к человечеству и проявить к нему отеческую снисходительность. При этом она показывает ему грудь, словно напоминая, как она сама была милостива к нему в младенчестве, кормила и защищала. Такой себе обычный прием еврейской мамы: потребовать от великовозрастного отпрыска поступить именно так, как хочет мамочка, и припомнить, как она намучалась с ним, когда он был маленький.

      Так что грудь Марии нам показывают без всяких предрассудков, правда, расположена она несколько выше, чем ей положено быть.

      В «Мадонне…» Кампена явственно прослеживается его фирменный почерк: лицо Мадонны уже нам знакомо – это еще одна его «бюргерская Мадонна», складки одежды «геометричны», детали скрупулезны (отчетливо это прослеживается в изображении пейзажа за окном), пропорции тела немного искажены: голова и ладони несоразмерно большие. Лицо при этом не лишено очаровательной живости и простоты, а младенец, с его не детски мудрым ироничным личиком, вообще прекрасен!

      Скорее