Щепки плахи, осколки секиры. Николай Чадович

бывшего егеря Басурманова своей гнусностью выделялась даже среди этих разбойничьих рож.

      – В чем дело? – процедил Зяблик сквозь зубы.

      – Привет, паря, – один из громил дурашливо поклонился. – Чересчур ты грозный, как я погляжу. О деле не хочешь побазарить?

      – Я с такими, как ты, захарчеванными чуванами, отродясь дел не имел, – холодно ответил Зяблик. – Вон тот мудак локшевый, – он ткнул пальцем в Басурманова, – уже ломал наши ксивы. Что еще?

      – Так ты же турнул его от себя, – бандит, чем-то похожий на Малюту Скуратова, как его изображают в учебниках истории, развел руками. – Бедняга чуть в штаны не наделал. Нехорошо так со своими поступать…

      – Моих на этом свете мало осталось. Вот, наверное, последние, – Зяблик кивнул на членов ватаги, стоявших по обе стороны от него. – А новых корешей я себе не ищу. Поздно уже…

      – Что же так? – деланно удивился бандит. – Гамузом всегда легче прожить. Это даже волки понимают… Не говоря уже о вождях мирового пролетариата… Присоединяйся. Мы здесь всех вот так держим, – он протянул вперед раскрытую пятерню, а потом резко сжал ее в кулак, – свою долю от всего иметь будешь.

      – Грабите, значит, – Зяблик изобразил на лице отеческую печаль. – Гопничаете?

      – Грабили мы дома, – ухмыльнулся в ответ главарь. – А тут свое берем. Поскольку власти выше нас здесь нет. Мы и милиция, и прокуратура, и министерство финансов. Соображаешь?

      – А эти… паханы местные… которые вас туда-сюда гоняют?

      – Им дела наши мелкие до фени. Да и не видел их никто никогда… Ну так что ты решил? Идешь под наши знамена?

      – Кем же я среди вас буду? Агнцом промеж козлищ рогатых?

      – Ах вот ты о чем, – понимающе усмехнулся главарь. – Нет, этого можешь не бояться. Мы-то и рогов толковых не успели отрастить. Давно от аггелов отбились. Они там – сами себе, а мы здесь – сами себе. Хоть и не по своей воле, а отмежевались.

      – Все равно не лежит у меня к вам душа. Я когда срок доматывал, решил завязать узелок. Клятву давал. На крови и хлебе. С тех пор даже спички чужой не брал. Не по пути нам, жиганы.

      – Ну как хочешь, – презрительно скривился главарь. – Не нравятся тебе фартовые люди, так оставайся с голытьбой. Будете нам мзду платить, как положено.

      – Это чем же? Рыжьем или капустой? А может, натурой? – осведомился Зяблик.

      – Как придется… Бабы ваши нам не нужны, такого добра здесь хватает. А вот барахлом придется поделиться. Прикид у вас с иголочки, да и мешки по швам лопаются.

      – Кнацай сюда, – Зяблик показал главарю кукиш. – Нравится?

      – Рискуешь, паря… – тот потянулся к затвору автомата.

      Почти в то же мгновение пистолет Зяблика уперся ему в глазницу, выдавив глаз чуть ли не на висок. Выхватили оружие и остальные члены ватаги, кроме Лилечки, естественно. Смыков вдобавок еще и гранатой замахнулся.

      – Стоять! – дико заорал он. – Руки! Не шевелиться! Иначе на требуху всех разнесу!

      Банда опешила, хотя, похоже, напугала ее не столько угроза оружия, сколько решительные действия Зяблика