По дорожкам битого стекла. Private Hell. Крис Вормвуд

Эта мимика раньше была несвойственна Максу, он вообще был скуп на гримасы, словно раньше лицо было незнакомым инструментом, которым он просто не умел управлять. Под глазами залегли глубокие чёрные тени, на манер готических музыкантов старой школы. Грим казался неаккуратным, но выверенным до последней детали, и даже красный ореол вокруг глазниц вносил свои черты. Брови превратились в две тонкие нити.

      Кем бы ни было это существо в зеркале, Макс понял, что оно ему нравится. Он поймал себя на том, что стоит на коленях перед зеркалом, в попытке прикоснуться к собственной руке, преодолев прозрачный барьер иномирья.

      В комнату вошёл Герман, заставив Макса оторваться от самосозерцания. Воронёнок тоже весьма изменился за этот краткий промежуток времени – судя по всему, он сам наводил себе марафет. Его волосы торчали во все стороны, в некоторых прядях красовались настоящие вороньи перья. В одном ухе сияла серебряная серьга с крестом. Грим его походил на раскраску Макса, разве что казался ещё более зловещим. Весь его вид чем-то напоминал мёртвого шамана. Его тощая грудь была лишь слегка прикрыта чёрной рыболовной сеткой. Костлявые руки оставались открытыми, и татуировка с вороном сверкала на плече. Кожаные штаны Германа казались такими узкими, что готовы были лопнуть при первом шаге, однако как-то держались.

      Он отстранил Макса, чтобы его отражение тоже поместилось в резную оправу старинного зеркала. Хотелось сказать что-то типа: «Мы выглядим, как парочка мёртвых педиков из восьмидесятых», – однако все слова казались сейчас такими неуместными. «Это просто маскарад для сцены. Просто маски и просто игра». Герман подошёл так близко, что Макс чувствовал кожей его ауру, от которой даже волосы на теле становились дыбом, словно подносишь руку к включенному советскому телевизору. Макс продолжал смотреть не отрываясь куда-то в стену, Герман был на полголовы ниже его.

      Макс попытался увернуться от протянутых к нему рук с длинными чёрными ногтями, но, пятясь назад, споткнулся обо что-то и упал. Но нет, скорее, осел в полуобмороке, не чувствуя удара. Под ним оказалось что-то мягкое, наверное, подушка. Герман, смеясь, запрыгнул на него сверху. Их губы оказались так близко, что Максу стало не по себе. Когти гладили его рёбра сквозь рубашку.

      – Успокойся. Это только для сцены. Я же помню, что ты не нравишься мне без образа, – прошептал он. – Хотя сейчас ты милашка.

      Макс вздохнул с облегчением. Ещё не хватало приставаний друга, на которые он никак не мог ответить по идеологическим соображениям. Он лишь расслабился на секунду, пока не почувствовал на своих губах чисто символический поцелуй. Он задёргался, сопротивляясь. Герман схватил его за запястья, прижимая к полу. Макс закричал, пытаясь пнуть его ногой по яйцам.

      – Боже, ты стонешь, как Эксл Роуз. Как, наверное, весело трахать вокалистов! – на последней фразе Герман сам заржал, понимая смысл сказанного.

      Пользуясь моментом, Макс, выпутался из цепких объятий и отполз в дальний