Неделя после запоя. Бунт конформиста. Нон Конформист

было дело…

      – А вы, кстати, кем работаете?

      – Да вот, на пенсию вышел, – нехотя ответил Саныч. Он не любил подобные разговоры, знал, что скоро последует вопрос про образование, а эту тему он не любил ещё больше и потому начал обдумывать план, как её избежать.

      – Поздравляю!

      – Чему ж тут радоваться? Будь на то моя воля, я б ещё лет двадцать работал, пока концы не отдам.

      – Какая-то мрачноватая перспектива, вам не кажется? И что же это за работа такая интересная, с которой уходить не хочется?

      – Да ничего особенного. Я библиотекарь, точнее, был библиотекарем.

      – Что ж, благородная профессия, – старик грациозно поправил шарф.

      – Ну, не жалуюсь, – Саныч тоже хотел что-то поправить, но не придумал что.

      – И вы всегда хотели быть библиотекарем?

      – Да нет, подвернулось как-то. А вы кем работаете? Или работали?

      – Я уж давно на вольных хлебах, – Фёдор Сергеевич улыбнулся, – но раньше лекции читал по философии и иногда по социологии.

      – О, – Саныч склонил голову в знак уважения к профессии. – А вы, часом, не там лекции свои читали? – спросил он, указав в направлении близлежащего института, в котором как раз и не доучился.

      – Там.

      – Так может, это я вас там и видел?

      – Не думаю, – быстро ответил старик, как будто чем-то обеспокоенный. – Я там только последние лет десять работал.

      – Понятно, – сказал Саныч слегка разочарованно.

      – А вы там учились, что ли?

      – Да, было дело, учился, но до конца дело не довёл… Ушёл я, в общем.

      – Эх, это вы зря, – старик говорил назидательным тоном, который так не любил Саныч. – Почему же?

      – Да там… – Саныч немного замялся. – Долгая история…

      – Да я вроде никуда не тороплюсь.

      – А я вот, к сожалению, тороплюсь, – сказал Саныч, – мне это, надо кое-куда, в общем, сходить, – он быстро попрощался и засеменил прочь от лавки.

      – Что ж, и вам не хворать! – крикнул старик вдогонку уходящему собеседнику, больше похожему на беглеца.

      На самом деле, так оно и было. Уходя, Саныч чувствовал себя последним трусом. Он сбежал потому, что старик наводил его на мысли, которые он последние лет сорок старательно глушил.

      На улице зажглись фонари, пошёл дождь…

      Я понимаю, что про детство Саныча нужно было бы рассказать в самом начале, но что теперь поделать, расскажу сейчас. Саныч родился при коммунизме в тысяча девятьсот восьмидесятом году. Он уже видел один сухой закон, но его он не коснулся. Зато коснулся отца. Тот, конечно, переживал, но не так сильно. «У него тогда хоть работа осталась», – думал Саныч.

      Вообще, коммунизм у Саныча ассоциировался только с хорошим: порядок, все при деле. Идеология коммунизма глубоко проникла в его личность. Труд он считал высшим благом, бессознательно ассоциировал его со свободой, со счастьем…