Теория прогресса. Геннадий Прашкевич

буруна. Опасный камень, подлый, издали почти незаметный.

      Нечестно сравнивать Вовку с поливухой.

      А боцман одно: «Не учи бабушку кашлять!»

      Походи Хоботило на настоящего морского боцмана – ну там, свисток на груди, клеенчатая зюйдвестка, высокие морские сапоги, выпяченный волевой подбородок, Вовка многое бы ему простил. Но боцман Хоботило походил на горкомхозовского пермского возчика. У Свиблова хотя бы белый шарфик, а боцман носил черный отсыревший бушлат, и пахло всегда от него хлебом и суриком. Сапоги кирзовые разношенные. Меховая шапка…

      Боцман в шапке! С ума сойти!

      Мама терпеливо объясняла: Хоботило – он из поморов, у него и фамилия поморская. У немцев немецкие фамилии, у нас, у русских, – русские, а у боцмана – поморская. У немцев вот Карл Франзе, Шаар, Мангольд, Ланге, у нас – Пушкарёвы, Свиблов, всякие Ивановы, а у поморов – Хоботило. Так они называют кривые мысы, глубоко врезающиеся в море.

      Но лучше бы боцман не врезался так глубоко в Вовкину жизнь. Лучше бы не запрещал спускаться в машинное отделение, где сладко и жарко пахло перегретым маслом. И не запрещал бы проводить время на баке, откуда даже в туман можно было кое-что впереди увидеть. И уж конечно, не мешал бы подкармливать веселых ездовых собачек, которые жили на корме в поставленной для них металлической клетке.

      Собачек на остров Крайночной везли Вовкина мама – метеоролог Клавдия Ивановна Пушкарёва и радист. Но о нем разговор особый. О маме, например, писали в центральных газетах еще до войны – как о знаменитой зимовщице. А вот с радистом, считал Вовка, не повезло.

      Ведь что такое полярный радист?

      Ну, даже собачкам понятно, что, прежде всего, это человек сильный, уверенный, умеющий пробивать дорогу в рыхлом снегу, умеющий трое суток пролежать без всякой еды в снегу, если застала его пурга посреди тундры. Ну, само собой, настоящий радист должен уметь из самой слабенькой рации выжать все, на что она способна. Как, скажем, знаменитый друг отца – радист Кренкель. Эрнст Теодорович (Вовка только так его звал) зимовал на Северной Земле, работал на Земле Франца-Иосифа. С Новой Земли, с каменистых ее берегов связывался по радио с антарктической экспедицией американца Берда! Летал на сгоревшем потом германском дирижабле «Граф Цеппелин», плавал на ледокольном пароходе «Челюскин», держал надежную твердую связь с родной страной, дрейфуя на льдине с папанинцами!

      Или отец… В неполные сорок четыре Вовкин отец успел обжить пол-Арктики.

      Новая Земля… Остров Врангеля… Незаметные островки на северо-востоке… Отец, как и Кренкель, ни при каких обстоятельствах не срывал сеансов радиосвязи. А дело это ох какое не простое – достучаться из полярной мглы до далеких советских портов, до пробирающихся во льдах обросших инеем караванов!

      А Леонтий Иванович… Он и смотрел как-то косо. И очки носил в простой железной оправе. Никакой выправки, некоторое брюшко торчит, а даже капитан Свиблов осторожничал с лысым пассажиром. А тот всем только улыбается: братцы,