Арабская сага. Таня Валько

сыном шефа нравственно-религиозной полиции, а значит, очень важного человека, на которого женщина работала. Но как только у них появлялась возможность, они прятались от всех в кладовках с моющими средствами. Сидя там на полу, они рассказывали друг другу об Азии и руками ели наси-горенг[28] или мие-горенг,[29] приготовленные дома индонезийкой и поданные на газете. Как это в жизни Карима уже бывало, идиллия не могла длиться вечно. Малыш не хотел есть здоровую, питательную пищу, не употреблял свежих овощей и соков, стал пропускать занятия по реабилитации, его никогда нельзя было найти, что возбуждало все большие подозрения у служащих больницы. В конце концов Карима и Сусу застукали в их каморке. Сусу тут же депортировали в Джакарту, а для Карима начался болезненный период постепенного выздоровления, лечения и обучения в религиозной школе для мальчиков при больнице. Такая терапия подействовала благотворно. Уже через пару месяцев мальчик бегло говорил по-арабски, используя треть арабских слов, общих с индонезийскими. С иностранцами он все более успешно общался на английском. Малыш сразу заметил, что врачи-иностранцы более отзывчивы, терпеливы и при лечении причиняли ему меньше боли. Саудовцы же – жестокие и некомпетентные люди, которые нехватку умений возмещали врожденной надменностью. Они напоминали ему ненавистного отца, за небольшим исключением: они не били маленького пациента. Возможно, только потому, что им это не было разрешено.

      Мальчику сделали сложную операцию – слущивание коленного сустава, усечение изогнутой кости и соединение двух частей титановыми шурупами. Операция требовала огромных знаний и многолетней практики в хирургии. Взялся за это чванливый саудовский врач, который из-за халатности допустил заражение раны.

      – Что же ты сделал, осел? – прямо спросил у саудовского коновала борющийся за жизнь и здоровье Карима польский доктор, которому передали этого безнадежного больного. – Ты хочешь убить этого малыша?

      – Ну и что? – грубовато ответил медик, презрительно кривя при этом губы. – Ампутирую ему эту изогнутую часть лапы, так будет даже лучше, и закончится эта бессмысленная, не приносящая никаких результатов терапия.

      – Он близок к смерти! Это тоже хорошо? – Такой подход довел Анджея до остервенения.

      – Послушай! Не надо! – Саудовец, как всегда, перешел в атаку: он знал, что у себя дома и может позволить себе все.

      Но поляк никогда не обращал внимания на угрозы.

      – Папочка оставил его у нас навсегда, а это значит, что у него нет желания видеть этого азиатского ублюдка. Даже если малец издохнет, этим мы только окажем ему услугу, – говорил араб, не имевший ни малейшего чувства врачебной этики.

      – Итак…

      Анджей сделал пару глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки.

      – Ты хочешь нашему пациенту отрезать ногу и отослать его домой? Ты думаешь, его отец нам за это спасибо скажет?

      Саудовец нахмурился, так как только сейчас до него дошло, что

28

Жареный рис, основное блюдо индонезийской кухни (индонез.). Может быть с курицей, рыбой, морепродуктами или овощами. Купленный в варунге, он всегда будет с небольшим количеством мяса. Обычно порция, продаваемая на улице с тележки, стоит около 1 доллара.

29

Жареные макароны с курицей, рыбой, морепродуктами или овощами (индонез.).