Жизни ремесло. Сборник рассказов. Алла Райц

кудри хмелем вьются, с горя и печали русые секутся», – думала Симаха и изо всех сил жалела свою славную и добрую дочурку, у которой вместо косичек остались жидкие тусклые хвостики. А ей – пятнадцать, в техникуме – отличница, хочет прическу сделать, подвив светлые тонкие волосы. По секрету от матери она папильотки смастерила из резинового жгута, тряпочки-завязки в них вставила и припрятала до поры до времени. Смешная, думала Симаха и улыбалась.

      Еще ей думалось, что новый год откроет им новую жизнь, безбедную: муж и сын с войны скоро вернутся. Уж отзвучал парад Победы, а её письма к сыну вернулись со штампом – адресат выбыл, местонахождение неизвестно. Муж, штабной офицер, попытался навести справки, как будто в Манчжурии сын, а потом и сам пропал, тоже «адресат выбыл». Но ничего, когда-то вернутся. А когда? Далеко Симаха не загадывала, боялась.

      Уже смеркалось, когда услышала она, как Ниночка возвращается, открывая незапертую дверь. Радостная, разрумянившаяся дочка вошла в комнату, необычайно чем-то довольная, крепко держа в руках темно-синий бидон. Радужную картину портил оторванный воротник её пальто.

      Молча и торжественно Нина водрузила на стол бидон, затем быстро разделась, победно тряхнула короткими прядками коротко подстриженных белых волос и уселась за стол рядом с братишками, уже готовыми к опустошению тарелок, чтобы в них ни попало.

      – Открывай, мама!

      – Борщ! Борщ! – радостно заорали мальчишки.

      – Борщ, – не успела подумать и Симаха, как уже уписывала за обе щеки вместе со всеми красный, наваристый, горячий борщ!

      – И когда только она успела разлить его по тарелкам? – думала Симаха про дочку с удивлением. И ела, ела бесконечно вкусный ароматный борщ.

      Наконец, уф-ф! Все, хватит, еще на завтра осталось!

      Сынишки, насытившись, мирно заснули без обычных драк, Ниночка уселась воротник пришивать и тут только Симаха опомнилась и спросила:

      – Нин, а что это бидон-то не наш? Где взяла? – быстро заговорила, – И воротник оторван! Как тебя угораздило? Или случилось что, не молчи, – заволновалась вдруг Симаха.

      – Да все уже позади, мама, не волнуйся! Забыла, что сердце у тебя больное и доктор не велел волноваться?

      – Нет уж, ты давай рассказывай все по порядку, не тяни. Я жду! – велела мать, для острастки пристукнув кулачком по столу.

      – А вот что, слушай, – начала рассказывать Нина, -пошла я на «Мытный», как и договорились. Две карточки для парикмахера сразу в карман пальто убрала подальше, чтобы не украли, помнишь, как у тебя? Остальные начала менять. Меняла-меняла, сторговала буханку хлеба и пряники. Ну, я пряники в наш бидон сложила, буханку в руках несу, иду домой. Не успела к выходу, как вокруг вдруг все как заорут:

      – Казаки, казаки!

      И выскочил, откуда ни возьмись, летучий отряд. Казаки давай посреди рынка скакать, всех плетками, ремнями хлестать: и покупателей, и спекулянтов разгонять значит. Я испугалась, побежала,