Кукла на проволоке. Джеф Агаев

хозяина. Он тут же рванул за ним, громко мурлыкая на ходу и изображая из себя преданного и любящего питомца, который почти всегда хочет есть. Но к этому театрализованному представлению, устраиваемому Током чуть ли не каждое утро Севиюс уже привык. И поэтому для Севиюса его питомец по утрам являлся вечным бревном для спотыкания, причем самобросающимся под ноги.

      Ток, конечно же преувеличивал свое желание поесть, когда описывал своими действиями всю желаемость этого естества, то есть ощущения голода. Навязчивость кота оказалась сильней, и Ток получил пару половинок сосиски или одну в целом, он глотал эти кусочки, почти не разжевывая, и проклинал судьбу за столь низкое существование в этом доме. Мурлыкая и чавкая, Ток успокаивал себя своими размышлениями:

      – Однажды выкину его вон, на ночь глядя из дому и не пущу больше его никогда, пусть себе скребется в двери в морозную ночь, глядишь поумнеет. Как видите не всегда все-таки жизнь дрянь, иногда она очень даже ничего.

      – Слушай уже восемь, – испуганно сказал радиоприемник много лет уже сидевший на столе.

      – Иду, уже ухожу, – откликнулся Севиюс, дожевывая бутерброд, он уже надевал одной рукой ботинок, а другой мешал сахар в чашке с чаем. Он поднял голову, чтобы взглянуть на часы, но те тут же отвернули свой циферблат, не желая портить настроение из-за какого-то опоздания.

      – Именно это я и ценю в тебе, – многозначительно сказал Севиюс и проглотил крупный кусок так и не пережеванного бутерброда. Сморщившись от медленного перетекания бутерброда по пищеводу в желудок, он схватил стакан с горячим чаем, и поднес его к губам. Всего три крупных глотка и резкий жар в желудке заставил его подбежать к крану открыть воду и впиться в нее с целью остудить кипяточек. Выдохнув пар изо рта и споткнувшись на пороге, Севиюс наконец, вырвался из дома.

      Глава 5

      Понедельник.

      Направляясь в учебное заведение с названием Художественное училище, он как обычно уходил в себя, размышлял. Мысли появлялись в основном на почве проходящих мимо людей, и каких-нибудь мелких изменениях в пейзаже города.

      Да, он был еще и художником, который себя таковым не считал целых девять лет. Он уже не любил рисовать, и это занятие вырисовалось в нем совершенно случайно. С самого детства, не имея определенного рода занятий, он наткнулся на коробку карандашей и чистый листок бумаги, так жизнь ребенка обрела хоть какой-то интерес, – он стал рисовать. Он рисовал все, что видел и что придумывал, в основном второе. Позже, его взрослое окружение, взглянув на удачно нарисованный кораблик, решили – он художник и отправили учиться в художественную школу. Но никто не учел элементарного, что рисовать ему нравилось только то, что он хотел. А его желания уж очень не совпадали с учебными планами учителей и поэтому, его работы принимали за хулиганство. Из-за его срывов с плана обучения, учителя срывались на его родителях, а родители на нем,