Солнце на ладонях. Ирма Кокура

ночи

      Вновь засветились, охмеляя.

      Блаженство музыки, молчи,

      Не рань мне душу в душной яви!

      Я и новый век

      Бегу, событий пену взбив,

      Не одинокий, но бесцельный

      На струны просится мотив, —

      Слова мои он перемелет.

      Слова не сказаны еще.

      Взыграл июнь к последней ноте,

      Рассыпав локоны её,

      Он бредит холодом и бродит,

      Надвинет ночь на нас с котом! —

      Дом дышит шумно, и ступени

      Водой сверкают с двух сторон,

      Не высохшей, вверх-вниз как время.

      И переписку начала

      Вновь народившаяся Ева

      С подругой Музой. Как дела?

      Мы их придумаем в поэмах.

      В зеркальности моих картин,

      В их действе просятся движенья,

      И – делать нечего – один

      Не дал бы власть воображенью

      Я, если б не широкий жест

      Фортуны общей несчастливой.

      На звон ответит Муза. Есть

      Романсы пыльные и в мыле

      Десятилетий. Начал век

      Импровизацию, как юность

      В Эдеме вызывает смех,

      В фонтане с мрамором балуясь

      И с бесшабашной Евой в час,

      Когда колпак вновь нахлобучит

      Она на голову, – шут спас

      Её от неба в тучах взбучки.

      Узнай её сейчас во мне! —

      Так я не смог: в глазах троится;

      Я имя потерял, и нет

      Лица, – лишь муки в окнах-лицах.

      Событий пену взбив, хранить

      Живой пытаюсь облик Музы,

      А свет крылат, и жизнь летит

      В воображаемые узы.

      Мои события плодят

      И мелят чувства, – не разгадан

      Их смысл, мотив, но ром – не яд,

      Сюжет исчерпан, став абстрактным.

      «Есть ниже подвала этаж…»

      Есть ниже подвала этаж,

      Где музыка вечно играет,

      Пускаются духи в кураж,

      Хотят, чтобы их услыхали.

      Когда успокоишься ты,

      Ты музыку эту услышишь,

      Подкрутишь всей жизни болты

      И ангела встретишь над крышей,

      Из рук его воду возьмёшь.

      Невидные нам граммофоны, —

      Ах, с помощью них ты сольёшь

      Низ с верхом бессмертной природы.

      И в эту игру поиграть

      Возможно, взяв кошку с собою

      И, ей подражая, сплясать

      С весёлой и вечной душою.

      Умрёшь – ниже дна не падёшь,

      И ад потому нам роднее,

      Что там раскрывается ложь

      Для сходного с нами общенья.

      «Тот, в ком остался чувств переизбыток…»

      Тот, в ком остался чувств переизбыток,

      Тот счастье беспокойное несёт.

      Сквозь зиму теплится улыбка —

      Души горящий уголёк.

      И месяцем декабрьским поцарапан,

      С Венерою, светящейся в глазах,

      Он, вдохновлённый хвойной лапой,

      На звёздах имя написал.

      Снега кружились и ложились —

      Непреходящая природы нить, —

      Так грёзы вешние умылись,

      Чтобы ему не разлюбить.

      Я вижу странную картину:

      Овчаркою своей ведом

      По снегу к музыке старинной,

      Под клавесин не умер он.

      Но он упал в переизбытке,

      На ухо нежно вдаль шепнул,

      С рождественской цветной открытки

      В последний раз на нас взглянул.

      Где мне найти такие чувства,

      Как высказать мне душу вслух,

      Когда б никто меня не слушал,

      И смутен был как призрак друг?

      «Через чужие впечатленья…»

      Через чужие впечатленья,

      Через шаги чужие вдаль

      И через облачность на небе

      Я ухожу, моя печаль.

      И уж совсем без возвращенья

      Уходят дети через мир

      С недетскою прощальной песней,

      Не представляя пантомим.

      И