Крадущие совесть. Геннадий Пискарев

перепродажей скота, выговаривал, бывало, ему:

      – Дурак ты, Николай. На ветер больно много бросаешь. Подумал бы о ребятах. Вырастут, отделяться начнут, что ты дашь им?

      – Дам что-нибудь. Только не то, что ты для своего единственного Генашки копишь, обжуливая близких и дальних.

      Пути братьев разошлись окончательно с той поры, как по мобилизации ушел на войну с белобандитами старший сын Николая Васильевича, а Арсентий «сумел» прикрыть своего отпрыска какими-то хитрыми бумагами.

      Все пережил Николай Васильевич, все перенес. Перенес в Отечественную и пять извещений, как пять сквозных огнестрельных ран, и смерть жены, не выдержавшей обрушившегося на их семью горя. Ссутулился, постарел дед. Но никто не видел слез на его глазах. И когда младшая дочка Ольга после гибели братьев отправилась тоже в военкомат, он ее не удерживал.

      На фронт Ольга не попала, но работала на него, грузила снаряды на военном складе. Домой вернулась с медалью «За победу над Германией».

      – Хоть ты, Ольга, наш род продолжишь, – такими словами встретил ее больной отец, как и она, еще не зная, что от непосильной работы дочь никогда не сможет стать матерью.

      Перед смертью судьба приготовила деду Николаю еще одно испытание. Забытый всеми в деревне объявился сын умершего еще до войны Арсентия – Генашка, неизвестно где пропадавший.

      – Узнаешь? – пришел он к дяде. – Как видишь, жив род Самсоно-вых, но не по твоей линии.

      И вновь исчез на долгие годы. Злой, по-отцовски хитрый комбинатор, которому в нашем времени не нашлось ни места, ни товарищей.

      После смерти отца Ольга чувствовала себя особенно одиноко. Извечная женская потребность заботиться о ком-либо не находила выхода. Она с завистью смотрела на сверстниц, окруженных детишками, и совсем не понимала тех матерей, что покрикивали на своих шалунов. Как удушье, подступала порой к ней неистраченная материнская нежность.

      …Павел Жиганов смотрел на Ольгу более чем внимательно. Простое, открытое лицо. Бесхитростная детская улыбка. И странное дело: вот слушает он ее излияния, а ему легко, как будто лучший друг открывает Павлу душу, а он проникается сочувствием к нему. Более того, самому захотелось поведать о своих горестях и по-бабьи посетовать на жизнь.

      Через месяц Жигунов завернул в Пилатово. Зашел на чай к знакомой. Зашел с твердым намерением сделать предложение…

      На селе при всей строгости нравов главным критерием в оценке человека является его отношение к труду. Ольгу, работящую, скромную, Старово приняло быстро. А вскоре услышала она и пронизывающее сердце, заветное слово – мама. Первым произнес его Алешка – «востроглазый мальчонка». Произнес, когда Ольга после бани надела на него чистенькую, отглаженную рубашку и, добродушно улыбнувшись, сказала:

      – А теперь можно и побаловаться.

      Похорошел как-то, принарядился дом Жигановых. Забила под его крышей нормальная хлопотливая жизнь.

      …Летели годы. Вышли замуж дочери Людмила и Инна, женился сын Юрий. Младший Алешка, окончив школу, решил связать судьбу с родной деревней,