Царь и султан: Османская империя глазами россиян. Виктор Таки

российского представителя, османы фактически приравнивали Россию к Священной Римской империи. Принимая во внимание изначальное желание отправить Толстого домой, последовавшее затем разрешение находиться рядом с султаном в Адрианополе можно считать явным достижением. В то же время Толстой был не уверен, что великодушие визиря распространится на оплату расходов российской миссии, как это имело место в отношении других посланников[126]. Представитель Петра I довольно реалистично приписывал такое изменение в своем положении желанием османов помешать ему установить связи с греческими единоверцами в Константинополе.

      Перевод Толстого в Адрианополь был продолжением османской практики расселять московских посланников вдали от европейских представителей. Вот почему до XVIII столетия османские власти не размещали царских людей в Пере – месте пребывания европейских дипломатов и не позволяли им обмениваться визитами с последними[127]. Только к концу своей миссии в 1710 году Толстой получил право сам определять свое местопребывание, взамен отказавшись от традиционного содержания, которое назначалось иностранным посланникам. Поселившись в Пере, Толстой, по словам британского представителя Роберта Саттона, «ныне во всех отношениях на той же ноге, что и мы, и будет принимать нас и наносить нам визиты»[128]. Согласно Саттону, Толстой попытался развить свой успех и «получить преимущество перед послами коронованных особ в том, чтобы быть первым из иностранных представителей, кто наносил бы визиты новому визирю, а когда в том было отказано, добиться более торжественного приема, чем тот, который был оказываем другим послам»[129]. Австрийский интернунций Тальманн сообщал Иосифу I в Вену, что перед аудиенцией у султана в январе 1710 года Толстой «настаивал на том, чтобы с ним обращались так же, как и с послами Вашего Императорского Величества». В то время как османы намеревались облачить Толстого в обычную шубу, какая предназначалась представителям всех других государств, российский посланник требовал, правда безуспешно, шубу, отделанную горностаем, которая была исключительной привилегией габсбургских послов[130].

      Действия Толстого демонстрируют, что равенство статуса с другими представителями европейских держав в Константинополе не было на самом деле его целью, несмотря на его первоначальные жалобы по поводу «унижения» перед другими послами. Вместо этого, начав с позиций аутсайдера, он стремился добиться наивысших почестей от османов, что предполагало превосходство над другими посланниками. К концу своей миссии Толстой требовал быть первым иностранным представителем, принятым новым великим визирем, Кепрюлюзаде Нуман-пашой, то есть перед французским посолом, которому обычно предоставлялась такая честь. В записке, адресованной новому визирю, Толстой называл Петра I «всемогущим царем и императором» к ожидаемому неудовольствию габсбургского интернунция Тальманна[131]. Упрямство Толстого в вопросах

126

В отличие от европейских правителей, Османы до конца XVIII столетия покрывали хотя бы часть расходов посланников-резидентов. Эта традиция была прекращена Селимом III, который был также и первым османским правителем, начавшим систематически перенимать практики европейской дипломатии и назначившим постоянных посланников в некоторые европейские столицы. Naff Th. Reform and the Conduct of Ottoman Diplomacy in the Reign of Selim III // Journal of the American Oriental Society. 1963. Vol. 83. P. 295–315.

127

В своих инструкциях Толстому Петр I приказывал «с чужестранными министры обходитись политично и к ним ездить и к себе призывать, как обычай во всем свете у министров, при великих дворах пребывающих». См.: Толстой П.А. Русский посол в Стамбуле / Ред. М.Р. Арунова, С.Ф. Орешкина. M.: Наука, 1985. С. 104–105.

128

The Dispatches of Sir Robert Sutton, Ambassador in Constantinople (1710–1714) / Ed. А.N. Kurat. London: Offices of the Royal Historical Society, Camden Third Series, 1953. Vol. 78. P. 19.

129

Там же. С. 21.

130

См. депешу Тальманна от 26 января 1710 года в: Турция накануне и после Полтавской битвы. С. 63. Османский султан не потерпел таких требований и прекратил прием, прежде чем Толстой успел закончить свою речь.

131

Турция накануне и после Полтавской битвы. С. 79.