Царь и султан: Османская империя глазами россиян. Виктор Таки

[83]. Избрание габсбургской модели для первого российского чрезвычайного посольства в Константинополь было вполне естественным и соответствовало позиционированию как московских царей, так и преемников Петра I в качестве государей равных австрийским императорам[84].

      К XVIII столетию великие посольства в Константинополь, направляемые соседними державами, уже не были чем-то новым. В 1524 году Сафавидский правитель Персии направил посольство численностью 500 человек к Сулейману Великолепному. Среди европейских государств XVII столетия Речь Посполитая особенно отличалась размерами своих посольств. В 1677 году поляки прислали Мехмеду IV 600 человек на богато снаряженных лошадях, терявших серебряные подковы на улицах Константинополя[85]. Наибольшим было количество великих посольств, направленных в раннемодерный период в османскую столицу австрийскими императорами[86]. С течением времени изменялся не столько масштаб таких посольств, сколько османская манера обращения с ними. В 1524 году Сулейман Великолепный остановил шахское посольство на азиатском берегу Босфора и позволил только двадцати представителям войти в Константинополь. Столетием позже воинственный великий визирь Кара Мустафа Кепрюлю поступил с польским посольством подобным же образом, сравнив его с армией, которая слишком мала, чтобы завевать Константинополь, но слишком велика для того, чтобы поцеловать «Порог счастья»[87]. Ситуация изменилась после Карловицкого мира 1699 года, отметившего начало отступления Османов из Европы. В результате султаны не только стали принимать цесарские посольства с чрезвычайными церемониями[88], но и начали посылать ответные посольства в Вену[89].

      Хотя это изменение можно рассматривать как начало признания Османами принципа взаимности и равенства в дипломатических отношениях, их обращение с конкретными посольствами продолжало разниться[90]. История австрийских чрезвычайных посольств этого периода являет тому наглядную иллюстрацию[91]. Князю Эттингену и графу фон Вирмонту, возглавившим посольства в Константинополь по завершении победоносных войн 1683–1699 и 1716–1718 годов, были оказаны всевозможные почести, которые поставили их над всеми прочими послами. Однако этого нельзя было сказать о посольстве графа Улефельда, которое послужило моделью для посольства А. И. Румянцева. Отправленный в османскую столицу после поражений, нанесенных Габсбургам Османами в 1737–1739 годах, Улефельд был вынужден иметь дело со всевозможными вызовами чести своего императора. Во время церемонии размена австрийского и османского посольств на Саве командовавший османскими войсками Али-паша отказался пересекать реку для приема цесарского посла и согласился встретить его на плоту посреди реки, а его беспрецедентно большое посольство, состоявшее из 900 человек, создало немало логистических проблем для австрийских властей[92].

      Таким образом,

84

Об усилиях московских посланников добиться признания Габсбургами царского титула за великими князьями см.: Памятники дипломатических сношений с Римской империей. В 10 т. СПб.: Собственная Е.И.В. Канцелярия, 1851–1871. Об усилиях российской дипломатии добиться у Вены признания императорского титула за царями см.: Некрасов Г.А. Международное признание российского великодержавия в XVIII веке // Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе / Ред. В.Т. Пашуто. M.: Наука, 1972. С. 381–389.

85

Об османско-польских отношениях раннемодерного периода см.: Wawrzyniak К. Ottoman-Polish Diplomatic Relations in the Sixteenth Century. Istanbul: Institute of Economic and Social Sciences of Bilkent University, 2003; Kołodziejczyk D. Ottoman-Polish Diplomatic Relations (fifteenth-eighteenth century): An Annotated Edition of ‘Ahdnames and Other Documents. Leiden: Brill, 2000; Grygorieva T. Symbols and Perceptions of Diplomatic Ceremony: Ambassadors of the Polish-Lithuanian Commonwealth in Istanbul // Kommunikation durch symbolische Akte. Religiöse Heterogenität und politische Herrschaft in Polen-Litauen / Ed. Y. Kleinmann. Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 2010. S. 115–131.

86

Описание одного из таких посольств можно найти в: Приключения чешского дворянина Врацлава в Константинополе и тяжкой неволе у турок, с австрийским посольством / К.М. Победоносцев. СПб.: Министерство путей сообщения, 1877; см. также: Teply К. Die kaiserliche Grossbotschaft an Sultan Murad IV. Wien: Schendl, 1976.

87

Цит. по: Hammer-Purgstall J. von. L’Histoire de l’Empire Ottoman. Paris: Bellizard, Barthes, Dufour and Lowell, 1839–1841. Vol. 12. P. 10–11.

88

После заключения Карловицкого мира первое австрийское посольство в Константинополь князя Эттингена описано в: Simpert, Abbe of Neserheim. Diarium ou Relation curieuse d’un voyage de Vienne à Constantinople et de là en Allemagne. Augsbourg: n. p., 1701. См. также: Hammer-Purgstall J. von. L’Histoire de l’Empire Ottoman. Vol. 13. P. 22–32, который сравнивает австрийское и польское посольства и то, как они были приняты Портой. Церемониал чрезвычайного габсбургского посла графа фон Вирмонта, посланного в Константинополь по заключении Пассаровицкого мира 1718 года, описан у: Dirsch G.C. der. Historische Nachricht von der Röm. Kayserl. Groß-Botschafft nach Constantinopel. Nürnberg: Monath, 1723; а также: Hammer-Purgstall J. von. L’Histoire de l’Empire Ottoman. Vol. 14. P. 17–20. См. также: Milosevic A. The Festival Book Dedicated to the Exchange of Austrian and Turkish Deputations in 1719 // The Peace of Passarowitz, 1718 / Eds. Ch. Ingrao, N. Samardzic, J. Pesali. West Lafayette, IN: Purdue University Press, 2011. P. 239–253.

89

Distinta relazione della solenne entrata fatta in Vienna dal gran ambasciatore Ottomano Ibrahim Pascià Beiler Bey di Rumelia, seguita li 30 gennaro 1700. Roma: Luca Antonio Chracas, 1700. В османской терминологии размен посольствами назывался мубаделе. См.: Itzkowitz N., Mote M. Introduction // Mubadele. An Ottoman-Russian Exchange of Ambassadors / Eds. and trans. N. Itzkowit, M. Mote. Chicago; London: University of Chicago Press, 1970. P. 1–51.

90

О ранних проявлениях влияния европейского подхода к международным отношениям на османов см.: Орешкова С.Ф. Неизвестное турецкое сочинение середины XVIII века об отношениях с Россией и османском понимании европейских международных отношений того времени // Османская империя: проблемы внешней политики отношения с Россией / Ред. С.Ф. Орешкова. M.: Институт востоковедения, 1996. С. 129–146; см. также: Михнева Р.А.Россия и Османская империя; Витол А.В. Османская империя и международные отношения в 1718–1735 гг. // Османская империя. Государственная власть и социально-политическая структура / Ред. С.Ф. Орешкова. M.: Наука, 1990. С. 306–321.

91

До XVIII столетия Габсбурги предпочитали поддерживать отношения с Османами посредством периодически посылаемых великих посольств, которые с 1622 года сочетались с постоянным присутствием их второстепенного дипломатического представителя в Константинополе. См.: Meienberger P. Johann Rudolf Schmid zum Schwarzenhorn als kaiserlicher Resident in Konstantinopel in den Jahren 1629–1643. Bern: Herbert Lang; Frakfurt am Mein: Peter Lang, 1973. Во время пребывания Толстого в Константинополе Габсбургскую империю представлял там Иоганн Махаэль Тальманн, который был первым постоянным австрийским резидентом в ранге интернунция. О Тальманне см.: Spuler B. Die Europäische Diplomatiе in Konstantinopel bis zum Frieden von Belgrad (1793) // Jahrbücher für die Geschichte Osteuropas. 1936. Vol. 1. S. 229–262, 383–439; Турция накануне Полтавской битвы. Глазами австрийского дипломата / Ред. В.Е. Шутой. М.: Наука, 1977.

92

Hammer-Purgstall J. von. L’Histoire de l’Empire Ottoman. Vol. 15. P. 16–21.