Подземелья Ватикана. Андре Жид

руки услугам нагретых салфеток и болеутоляющих компрессов. Огромный платок цвета мадеры тюрбаном обворачивал его прекрасную голову; один конец тюрбана свободно свисал на кружевной воротник и толстый вязаный жилет цвета гаванских сигар, по которому серебристыми волнами рассыпалась борода Жюста-Аженора. Ноги в кожаных белых бабушах лежали на грелке с водой. Истощенные руки он по очереди окунал в раскаленный песок, под которым бледным светом горела спиртовка. Колени закрывал серый плед. Он, конечно, был похож на Жюльюса, но еще больше на какой-то портрет Тициана, а Жюльюс представлял собой лишь опошленное воспроизведение его черт, как и жизнь его представил в «Воздухе вершин» подслащенной и свел ее к никчемности.

      Жюст-Аженор де Барайуль пил из чашки целебный настой и слушал наставления отца Авриля, своего духовника, с которым завел привычку часто советоваться. Вдруг в дверь постучали, и верный Эктор, который уже лет двадцать исполнял при графе обязанности выездного лакея, сиделки и, при необходимости, советника, подал эмалированный поднос, а на нем запечатанный конвертик:

      – Этот господин надеется, что ваше сиятельство благоволит принять его.

      Жюст-Аженор отставил чашку, разорвал конверт и вытащил карточку Лафкадио. Он нервно скомкал ее в руке:

      – Скажите ему… – Но тут же пришел в себя. – Господин? Ты хотел сказать – молодой человек? А какого этот человек сорта?

      Примечания

      1

      Позвольте? (ит.)

      2

      Обманных шкатулок (нем.).

      3

      В общих чертах (лат.).

      4

      На крупе лошади (англ.).

      5

      Здесь начинается книга новой жизни и высочайшей доблести (ит.).

      6

      Столько, сколько отрежется. Боккаччо (ит.).

      7

      Прежде всего надо узнать, кто это (ит.).

      8

      Но кто знает, жив ли он? (ит.)

      9

      Теперь дело другое, к этому надо привыкнуть (ит.).