Листая Свет и Тени. Антология

в поисках лягушек, и расчирикались ласточки, вытянувшись в ряд на проводах.

      …Я, умиляясь гармонии природы, гляжу на притихшую реку, сидя рядом с домом под дубом. При этом с грустью вспоминаю Ивана Андреевича Крылова: мой вес близок к трехзначной цифре, а потому мужчины при виде меня выворачивают шеи в противоположном направлении. Но душа у меня прекрасная, тонкая. Об этом знаю только я и тот, кто на небесах, а потому, вооружившись самоучителем по китайской живописи, особой тушью (бруском, который надо растирать с водой), а также торшеном, за неимением рисовой бумаги, я представляю, как под моей рукой на лист ложатся легкие дымчатые туманы, пенятся водопады, гуляют цапли в шелестящем тростнике, а на изогнутом мосту дождь поливает путника с шишковатой прической.

      Китайский художник пишет сердцем. Вот и я всем своим истосковавшимся сердцем гляжу на северо-западную речку перед собой, представляя дивные китайские виды на листе…

      – Можно к вам на качели? Мне скучно…

      «Люська, – подумала я, и тут же осеклась: это ее сын. – Как быстро летит время!» Хотя голос у ее сына в точности, как у Люськи; впрочем, как и круглые уши. Такой вот у них от покойника-прадеда «переходящий вымпел».

      – Как же ты похож на маму!

      – Да, у меня все мамкино, – ответил, раскачивался на качелях, мальчуган.

      – И нос?

      – Да, и нос.

      – И уши?

      – Да, и уши. – Он явно гордился прадедушкиным наследством.

      – Но пятки-то, наверно, папкины?

      – Нет, пятки мои, – вскричал малыш. – У папки пятки – шершавые и желтые: у него грибок. Ой, это секрет!

      Китайские мазки вдохновенно ложились на лист один за другим.

      – Хочешь, я тебе картинку подарю?

      Он скосил взгляд на бумагу:

      – Еще чего!

      Обидел.

      – А сам ты рисуешь?

      – Я только машины рисую.

      – Какие? – Мне явно скучно. Легкая китайская живопись, несмотря на доходчивость изложения в книжке, явно пробуксовывает, и шестилетний мальчуган у меня ассоциируется с кем-то вроде клоуна.

      – Да всякие рисую, с фарами.

      – А у вас какая машина?

      – «Жигуль». Папка кричит: «Моя машина…» Ой, я, кажется, опять секрет сказал. Мама мне говорит: «Все, что про папку, – это секрет!»

      – Да нет, никакой секрет ты не сказал.

      Успокоенный мальчуган принялся раскачиваться быстрее.

      Ну что же это такое! Передо мной – дивной красоты северная природа, книжка раскрыта на нужной странице: с дышащим тончайшими нюансами цвета и света китайским пейзажем. Ее автор все по пунктам расписывает, душа у меня поет и свободно летит за эхом по глади воды к лесу… А на бумаге выходит просто форменное безобразие! И если китайский художник пишет сердцем, то мое, получается, молчит.

      – Ты с кем сюда приехал?

      – С дедушкой, бабушкой и мамой. Мамка кричит папке: «Убирайся, козел прокля…» – Ой… Это опять секрет. – Внезапно расстроенный парень даже слез с качелей и рассматривал мой шедевр. Там было все: