Муж объелся груш. Татьяна Веденская

Юрик) пытались вытравить из ванны женщин – Нину, как правило, ибо мне не то что ухаживать за собой, даже умываться не хотелось. Я сидела на диване и безразлично смотрела в окно, стараясь думать как можно меньше и о как можно менее значительных вещах. Мама металась между всеми нами, стараясь восстановить мир и покой, а также пытаясь хоть чем-то меня покормить. Есть мне тоже не хотелось, как, впрочем, и ничего вообще. Впервые в жизни мне не хотелось ничего. Странное, кстати, чувство.

      Помню, когда мы с Денисом только еще женихались, вернее сказать, когда я еще только сохла по нему, а он почти меня не замечал, я тоже, бывало, страдала. Даже ночами не спала, особенно когда он сообщал мне, что я все-таки не подхожу ему духовно и физически и он принял решение, что нам лучше расстаться. Я рыдала, я смотрела на его фотографию и молила Бога, чтобы случилось чудо и он сменил гнев на милость, вернул мне моего Дениса, без которого я жить не могу. Когда он уходил, мне казалось, что мир перевернулся, что моя собственная жизнь не имеет никакого смысла. Но то было тогда – в прошлом, когда мы еще не поженились и все было так несерьезно, так по-детски, а сейчас – я чувствовала такую боль, что даже на мольбы не оставалось сил. Проснувшись в первый раз в своей старой комнате, я вдруг явственно услышала очень простую и громкую мысль: если бы Денис меня любил, он бы не поступил так со мной. А это значит, что… неужели мой муж, с которым связана вся моя жизнь, мой первый мужчина, которого я так сильно любила и так терпеливо ждала, неужели он меня просто не любит? Совсем, ни капельки. От этой мысли у меня отшибло не только аппетит. Исчезло само желание просыпаться по утрам. Да, и кстати, вдобавок к этому пропало молоко, отчего проблем только прибавилось, ибо Софья требовательно расстегивала на мне халат и проявляла крайнее недовольство в связи с бесполезностью этой процедуры.

      – Доченька, ты должна что-то покушать, – увещевала меня мама.

      – Я покушаю. Потом, – отвечала ей я и снова утыкалась в потолок.

      Так прошло недели две. Жизнь входила в русло, но лодку изрядно потряхивало. Денис Александрович не объявлялся. Это вызывало определенные вопросы, настораживало, заставляло меня по ночам сжиматься в комок. Я всеми силами старалась делать вид, что ничего не происходит. Живу себе и живу, никого не трогаю. Но даже я понимала, что так долго продолжаться не может, не должно. И вот, в начале третьей недели, начались визиты. Сначала заявилась свекровь. Человечнейшая Ядвига Яковлевна, видимо, чувствуя некоторым образом и свою вину в произошедшем, так как именно она нечаянно, но вполне успешно заронила в Денисе зерна сомнения в собственном отцовстве, пришла с конфетами и большой громыхучей погремушкой, от которой у кого угодно могла разболеться голова.

      – Ты как?

      – Отлично, – кривенько улыбнулась я. – Все просто прекрасно. Я счастлива.

      – Понимаешь, надо же что-то делать, – с недоумением смотрела на меня она. – Я, конечно, Дениса не оправдываю, но…

      – Но? – подняла бровь я.

      – Знаешь, может быть, ты… ну…

      – Что? – заинтересовалась