Муж объелся груш. Татьяна Веденская

что-то затеяли! – фыркнула она. – Вечно эта Люська.

      – Привет, Нинуль, – хмыкнула Люська и подмигнула мне. Ей уж точно сам черт не страшен, куда там моей сестре. – Ну-ка брысь, – шикнула она на Батхеда, застрявшего в дверях ванной.

      – И что ты хочешь от меня? Окатишь холодной водой? – испугалась я. Людмилка выглядела весьма решительно.

      – Давай смотри, – сказала она и кивнула куда-то в сторону. Я оглянулась и уперлась взглядом в себя.

      – Ой! – вздрогнула я.

      – Нравится?

      – Не очень, – призналась я шепотом и попыталась отвернуться.

      – Не-а, смотри внимательно. Что ты там видишь? – спросила Люська, как натуральный гестаповец.

      Из нашего зеркала, которое, как назло, было достаточно большим, на меня исподлобья испуганно смотрела особа женского полу со взъерошенными тусклыми серыми волосами, к тому же жирными и давно не мытыми. Бледное лицо выгодно оттеняли густые синяки под глазами, голубыми, но какими-то потускневшими и оплывшими от бесконечных слез.

      – Может, хватит? – жалобно попросила я.

      – Нет, ты обрати внимание, в чем ты.

      – Но я же дома, – попыталась защититься я. – Я же в печали.

      – И что? Чем ты заляпала этот халат? Как давно на нем эти дырки? И куда ты дела пуговицы? Ведь ты же всегда была аккуратистка? Что с тобой произошло? И как давно? Эти три недели?

      – Ну… да, – неуверенно сказала я, вдруг осознав, что это не так. Как давно я стала такой? Сухие губы, сухая от мороза кожа, а я даже не помню, где мой крем. Я поправилась после родов, я не влезаю ни в какую одежду, да и до родов со мной что-то было не так. Денис постоянно говорит, что я одеваюсь просто ужасно, так оно и было. Да что там, так оно и есть!

      – Или больше? Ты что же, дорогая моя, так себя запустила?

      – Может быть, он из-за этого меня бросил? – предположила я. – Я так старалась, но… у меня просто нет сил. Я ничего не могу.

      – Ну ты и дура. При чем тут он? Ты сама-то себе как, нравишься?

      – Да что ты. Нет, конечно, – вытаращилась я. Мысль, что я могу нравиться себе, меня несколько даже насмешила. Ведь ясно же, что я самый нелепый и никудышный представитель женского рода, а если внимательно посмотреть в зеркало, то явно еще и испорченный. Полный ужас, как тут можно нравиться. Хоть бы даже и себе.

      – Ты очень изменилась.

      – Что же мне делать? – Я снова почувствовала, что сейчас расплачусь.

      – О, только не это, – нахмурилась Люська. – Поехали-ка ко мне.

      – Но как же Сонька? – растерялась я. Однако, если за дело берется Людмила, проблемы решаются сами собой.

      – Что, у меня дома одному ребенку не поползать? – удивилась она. – Возьмем с собой.

      – Ладно, – согласилась я. Больше чем за две недели я практически никуда не выходила, только принимала звонки и визиты людей, которые в один голос убеждали меня, что я должна внять мужней просьбе и сделать тест. А также выслушивала мамины и Нинины упреки в том, что с мужем никак нельзя вести себя так, как это делаю я. Мама полоскала мне мозги, желая мне добра, Нина – стремясь добиться, чтобы я убралась опять из нашего дома.