Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1820-1823. Петр Вяземский

письма к братьям моим. Я не запечатал его, потому что содержание его, заключающее в себе некоторые новости. о Турции, где газет нет, может быть и для вас покажется любопытным. Примите наперед благодарение мое за препровождение этого письма в Петербург, а вместе и уверение в истинном почтении и совершенной преданности вашего покорнейшего слуги С. Тургенева.

      303. Тургенев князю Вяземскому.

      15-го сентября. [Петербург].

      Письмо твое с речами и отчетами получил и вчера же разослал все экземпляры по принадлежности, и у меня, кроме польского, не осталось ни одного, ибо свой подарил я князю Голицыну; следовательно, пришли другой немедленно, да и впредь присылай не один экземпляр на мое имя. Кроме В. С. Ланского и меня, здесь никто этого не имеет, и меня затормошили просьбами о прочтении. Да и присылай и остальное все, что говорено было и будет говориться. Речь Мостовского оскорбила бы мою национальную гордость, если бы нелюбовь слабых могла быть оскорбительна. Какое приличие ставить нас в одной фразе с лютеранами и магометанами и в присутствии восточного царя своего accorder des séances pour l'exercice décent du culte oriental! Это неблагопристойно. Пришли и русский перевод речи. Я постараюсь отблагодарить казанским произведением, которое примечательнее всех речей ваших.

      Вчера проводили у меня вечер Блудов, Чадаев и Жуковский и посвятили его чтению казанской книжки. Если бы не смех, то можно было бы лопнуть от ярости негодования, а ты горюешь от выбора Рембелинского! Если бы мы, по крайней мере, имели священное право сказать кому-нибудь о своем горе, даже только одному ему, хотя не вслух и наедине, и тогда принесло бы сказанное величайшую пользу; но зло, против воли его, творится и накопляется, и жалобы сердец благородных из побуждения самого чистого могут быть представлены в превратном и пагубном виде. Duclos говаривал в свое время: «C'est une petite bande d'impies, qui me rendra dévot». В наше и у нас можно сказать: «C'est une petite bande de dévot, qui me rendra impie», и я беспрестанно повторяю эпиграмму брата, которую он написал, кажется более еще для нас, нежели для Картузова:

      О, сколь священная религия страдает!

      Из неё делают дополнение в полиции и где же, и для кого!

      После завтра едем мы с Жуковским в Царское Село к имениннице, а оттуда он уезжает в Дерпт и так далее. Послал ли я тебе эпилог Пушкина, на Кавказе написанный? Если нет, то прочтешь его в «Сыне Отечества» вместе с некоторыми переменами в его поэме. Каков Воейков? Я вчера сказал ему в глаза все, что думаю о его разборе и о его ответе Блудову. Охота связываться; но что, если бы Блудов не презрил его!

      Вероятно, от вас будут отправления курьеров в Париж: это письмецо к князю Гагарину. Я получил его из Царьграда, днем после отправления моего письма в Париж.

      Сейчас принесли мне Portalis: «De l'usage et de l'abus de l'esprit philosophique durant le XVIII siècle», в двух частях; сын выдал отца. Но если ты в состоянии читать по-немецки, то купи новую трагедию Раупаха «Die Erdennacht»: много прекрасного. Жаль, право, что читать некогда, а мыслить еще менее; а ум и душа так и рвутся на хорошее и изящное. Но что делать с прочитанным и с придуманным?

      Кому