Непримиримые (сборник). Сергей Тютюнник

горящего Отечества…

      У военного городка стоит врытая в землю боевая машина пехоты, по обе стороны от нее – окопы. Над брустверами, как черепахи, двигаются солдатские каски. Где-то под ними – замурзанные солдатские лица. Георгий представляет себе выражение глаз.

      Он проскакивает на «Урале» мимо блокпоста и тормозит у своего дома, спрятав машину за танк, у подъезда. Окна в доме целы, значит, танк не сделал ни одного выстрела. Чихория взлетает на свой этаж и стучит в дверь…

      Пока Майя висит на его шее и дрожит от плача, Георгий смотрит на чемоданы, выставленные в коридор.

      – Ты куда собралась? – спрашивает, наконец, у жены, чуть успокоившейся.

      – Ну как же? А вдруг эвакуация… Городок обстреливали.

      – Что-то я не заметил, – удивляется Георгий.

      – В наш дом не попало, а в соседнем, который ближе к поселку, у многих стекла побило. Правда, все живы, но сейчас холодно, и жильцы по соседям разбрелись. Да и вообще женщины с детьми кучкуются у кого-нибудь в квартире и сидят скопом по пять-шесть семей, чтоб не страшно. Мужиков ведь нет.

      – Как дочка? – спрашивает Георгий, все еще стоя в коридоре.

      – Спит. Что ей? Каши наелась, куклу под голову и сопит в две дырки. Ты почему не проходишь?

      – Майя, некогда. Я и так уже полдня мотаюсь, еще в полку не был. Чувствую, фитилей в задницу получу…

      – Где мотаешься? – Майя вытирает глаза кулачками.

      – Раненых возил, – неосторожно признается Георгий.

      – Каких раненых? – замирает жена. Ее настежь открытые большие глаза сверкают влагой.

      – Ну, в общем, зацепило там пару солдат…

      – Ой, Гарик, я боюсь! – всхлипывает Майя и опять повисает на шее мужа.

      – Только не канючь, пожалуйста! Все будет нормально, – раздражается Георгий. – Я был в городе, у своих стариков. Они сказали, что с твоими созванивались. Тебе привет. У них все хорошо…

      Он стоит в обнимку с Майей несколько секунд и, похлопав жену по худенькой спине, говорит:

      – Значит, так. Я в полку. К окнам не подходи – вдруг какая-нибудь пуля-дура! За Тамаркой смотри! Я побежал, – и стучит сапогами по ступеням.

      – А поесть?! – кричит в распахнутую дверь Майя.

      – Я поел дома! – доносится с лестницы.

      – Дома… – повторяет тихо Майя. – А я где? – и закрывает дверь.

      VII

      Всклокоченный Сашка Иванченко в оружейной комнате копошится над патронными ящиками.

      – Наконец-то! – вскидывает он лохматую голову, увидев Чихорию и его солдат. – Где ты лазишь? Мы уже тут подумали, что вы в плену или «пали смертью храбрых».

      – Раненых в госпиталь возил, – оправдывается перед ротным Георгий.

      – Оружие все на месте? – наседает Иванченко.

      – Все.

      – Кто ранен? – доходит, наконец, до Сашки.

      – Рамазанов и водитель.

      – От блин! Этот Рамазанов!.. – сердится Иванченко.

      – У него серьезное ранение – две пули в грудь. Как бы концы не отдал, – объясняет