Обман. Элизабет Джордж

амбидекстрию[29] киллера, либо наличие соучастника.

      Эмили, протянув ей еще одну фотографию, спросила:

      – Ты хорошо знаешь Нец?

      – Я давно уже не была здесь, – ответила Барбара. – Но я помню эти скалы. Помню эту смешную забегаловку. Старую башню с курантами.

      Последний снимок был сделан с высоты. На нем был виден дот, позади которого возвышались скалы; похожая на свечу башня с курантами; кафе в форме углового дивана. На автопарковке к юго-западу от кафе стояло несколько полицейских машин, окружавших тот самый хетчбэк «Ниссан». Но Барбара сразу обратила внимание именно на то, чего не хватало на фотографии. А не хватало того, что должно было располагаться вдали над автопарковкой и в темное время освещать ее.

      – Эм, а здесь есть какое-либо освещение? – спросила Барбара. – На Неце? На вершине скалы? Там установлено освещение?

      Она подняла голову и встретила внимательный взгляд Эмили. Поднятые вверх брови показывали, что она понимает ход мыслей подруги.

      – Черт возьми. А ведь их нет, верно ведь, нет? А если там нет освещения…

      Барбара снова склонилась над фотографией и задала Эмили следующий вопрос:

      – Тогда что, черт возьми, Хайтам Кураши делал на Неце в темноте?

      Она снова подняла голову и увидела, что Эмили салютует ей поднятием вверх руки с зажатой в ней банкой пива.

      – Это уже вопрос по существу, сержант Хейверс, – сказала она и вылила остатки пива из банки себе в рот.

      Глава 4

      – Уложить вас в постель, миссис Шоу? Уже почти половина одиннадцатого, а доктор велел мне напоминать вам о том, что надо отдыхать.

      Мэри Эллис говорила таким застенчиво-занудном тоном, слушая который Агате Шоу хотелось выцарапать девушке глаза. Однако она сдержалась и медленно повернула голову от трех больших мольбертов с репродукциями картин и рисунков, подобранных для нее Тео в библиотеке и изображавших Балфорд-ле-Нец в прошлом, настоящем и будущем. Уже полчаса она внимательно изучала их, стараясь с их помощью не только обуздать, но и сохранить в памяти тот гнев, бушевавший в ее сознании с той самой минуты, когда внук сообщил ей о причине, по которой тщательно подготовленное ею специальное заседание городского муниципального совета не состоялось. Это был спокойный тихий вечер, но ее переполнял гнев, который еще сильнее закипел в ней во время ужина, когда Тео во всех подробностях описал ей, что происходило на том заседании и после него.

      – Мэри, – сказала Агата, – я, что, по-твоему, выгляжу так, что со мной надо обращаться, как с особой, изображенной на плакате о старческой немощи?

      Мэри, обдумывая вопрос, так напрягла свой ум, что ее прыщавое лицо сморщилось.

      – Простите, – пробормотала она и провела влажными ладонями по швам юбки.

      Юбка была сшита из хлопковой ткани неброского бледно-голубого цвета, и ее ладони оставили на материале большие влажные отпечатки.

      – Я еще понимаю время по часам, – пояснила Агата, – и когда я захочу спать, то позову тебя.

      – Но

29

А м б и д е к с т р и я – двурукость, способность одинаково хорошо владеть правой и левой рукой.