Стрела Амура 9-го калибра. Владимир Колычев

понял, что тебя, мусор, подставить можно.

      – Понятно, петух.

      – Я не петух! – вскинулся Дьяк.

      – Но так и я не мусор.

      – Не надо так со мной!

      – И со мной так не надо.

      – Ладно. – Дьяк пожал плечами. – Может, и не мусор. Недооценил я тебя, Костин.

      – Юрьев.

      – А я тебя Костиным помню. Бегаешь по экрану, кричишь, стреляешь, воров строишь. Круче только яйца. Я смотрю и думаю, попался бы ты мне. Так оно и вышло.

      – Кто-то попался, кто-то попал.

      – Да, удалась тебе роль.

      – Это не роль, Дьяк, а жизнь. Не Костин я, а Юрьев. Стреляли в меня по-настоящему. Один раз ты палил.

      – Надо было в упор.

      – И за решетку.

      – А потом хоть потоп!

      – Убить мента – дело почетное. Тебя сразу короновали бы, да?

      – Нет, не сразу.

      – Это настоящую корону сразу не дают. А за киношного мента полагается картонная. Был бы ты фальшивым законником.

      – Зато ты сейчас настоящий мент.

      – Но тебе меня уже не достать.

      – Пять-шесть лет для меня не срок. Выйду, поговорим.

      – Зачем ты мне угрожаешь? – спросил Максим.

      – Я предупреждаю.

      – Теперь я должен тебя бояться.

      – Бойся.

      – Когда боятся, глупые вещи делают. Как бы ошибочка с тобой не вышла.

      – Не пугай пуганого.

      Дверь в помещение для допросов открылась, появился Зыков, глянул на Дьяка и спросил:

      – Ну и как?..

      – Сейчас под протокол поговорим, и все будет путем.

      – Не будет под протокол, – сквозь зубы процедил Дьяк. – Без адвоката слова не скажу.

      – И не надо, – громко сказал Зыков и тихо добавил: – Танаков Анисимову нажаловался. Нас на разбор ждут.

      Дьяк его услышал, дернулся, волком глянул на Максима. Оказывается, Танакова никто не арестовывал.

      – Извини, я слегка опередил события, – сказал Юрьев.

      Дьяка увели, а Максим отправился в кабинет начальника ОВД.

      Подполковник Анисимов был младше Максима по годам, но старше по должности и званию, поэтому держался с ним как павлин перед зеркалом, при каждом удобном случае распускал хвост. Ухоженный, свежий как огурчик, молодцеватый как солдат с агитплаката. Стрелки на брюках острые как лезвия, коснешься и порежешься. А важности в нем как молока в недоеной корове.

      Зато Танаков выглядел как петух после душа. Вроде бы и с шампунем его вымыли, перья причесали и высушили, но нет боевого блеска в глазах. Голова втянута в плечи больше, чем это нужно.

      Помазов сидел за столом, на своем постоянном месте, рядом с начальником криминальной полиции. Он смотрел на Максима хмуро, но с надеждой. Он знал, что они с Зыковым провернули большое дело, но вдруг им не хватит аргументов, чтобы придавить Танакова?

      Анисимов позволил Зыкову сесть, а Максима удержал движением руки.

      – Что скажете по делу Шарковой, капитан?

      – Я хотел бы спросить об этом у подполковника. – Максим кивком показал на Танакова.

      Тот усмехнулся,