Трижды пестрый кот мяукнул. Алан Брэдли

сказала я, надеясь, что мой голос чуть теплее арктических льдов.

      Доггер тихо вошел в лабораторию. Заговорил, так что мне не пришлось делать это первой.

      – Что касается Эсмеральды, – начал он и умолк в ожидании моей реакции.

      Я сглотнула, но умудрилась сделать так, чтобы мои губы не дрожали.

      – Полковник де Люс должен был ехать в Лондон по делам, связанным с налогами. В поезде он вступил в контакт с вирусом инфлюэнцы: в этом году эта болезнь весьма распространилась, в некоторых местах сильнее, чем во время великой эпидемии 1918 года. Атака была на удивление быстрой. Инфлюэнца перешла в бактериальную пневмонию. Ваш отец срочно нуждался в горячем питательном бульоне. Он был очень болен, и его желудок не принимал ничего другого. Я беру на себя полную ответственность за произошедшее, мисс Флавия. Я позаботился, чтобы Эсмеральда не страдала. Она находилась в блаженном состоянии, которое всегда чувствовала, когда ее чесали под клювом. Мне очень жаль, мисс Флавия.

      Я сдулась, словно проколотый мяч, злость вытекла из меня. Как я могу ненавидеть человека, который, вероятно, спас жизнь моему отцу?

      Я не могла найти слова, поэтому хранила молчание.

      – Боюсь, наш мир меняется, мисс Флавия, – наконец вымолвил Доггер. – И не факт, что к лучшему.

      Я попыталась понять подтекст его слов и найти подходящий ответ.

      – Отец, – в итоге сказала я. – Как он? Правду, Доггер.

      Тень омрачила лицо Доггера, тень неприятной мысли. Судя по той информации о его прошлом, которую мне удалось выудить, когда-то он был высококвалифицированным врачом, но война погубила его. Однако он никогда не умел уклоняться от прямого вопроса, и за это я его любила особенно.

      – Он серьезно болен, – сказал Доггер. – Когда он вернулся из столицы, его мучил лихорадочный кашель и температура поднялась до 102 градусов[2]. При инфлюэнце так случается. Этот вирус также убивает полезную флору в носоглотке, поэтому легкие могут быть заражены. В результате наступает бактериальная пневмония.

      – Благодарю, Доггер, – сказала я. – Ценю твою честность. Он умрет?

      – Я не знаю, мисс Флавия. Никто не знает. Доктор Дарби – хороший человек. Он делает все, что может.

      – Например? – в случае необходимости я бываю безжалостна.

      – Есть новое лекарство из Америки – ауреомицин.

      – Хлортетрациклин! – воскликнула я. – Это антибиотик!

      О его открытии и извлечении из образца почвы в штате Миссури упоминалось в выпуске «Химических обзоров и протоколов», которые как по часам доставлялись в Букшоу каждые две недели, поскольку дядюшка Тар оформил пожизненную подписку, а мое семейство не удосужилось уведомить редакцию журнала о его кончине.

      – Благослови тебя господь! – выпалила я, уверенная, что Доггер так или иначе приложил руку к лечению отца.

      – Ваша благодарность должна быть направлена на доктора Дарби. И не забудьте первооткрывателя этого лекарства.

      – Разумеется, нет!

      Я взяла на заметку

2

По Фаренгейту. По Цельсию это 38,8 градуса.