Метро. Дмитрий Сафонов

он постарался сосредоточиться на предстоящей работе.

      Он работал в инфекционной больнице. Правда, его непосредственный начальник, заведующий отделением Владимир Николаевич Островский, утверждал, что врачи не работают, а служат. Милейший старик, очень интересный и оригинальный тип, он был весь пропитан каким-то патриархальным духом. Говорил медленно, размеренно, ко всем обращался только по имени-отчеству, держался статно и уверенно, гордо задрав голову, словно работал – простите, служил! – по меньшей мере министром здравоохранения.

      Гарин сам не знал, почему выбрал именно эту специальность. Особых барышей она не сулила, и, если бы не регулярная плата за квартиру, он был бы нахлебником у собственной жены. Теперь, когда он переехал назад, в свою однокомнатную, Гарин и вовсе с трудом сводил концы с концами.

      Он старался брать как можно больше дежурств, желательно – в праздники и выходные. Во-первых, за выходные больше платили, а во-вторых, будни все равно были заняты – он возил Ксюшу в школу.

      Ксюша… С Ксюши он как-то плавно свернул на Ирину.

      Гарин мысленно выругался и заставил себя вспомнить список первоочередных дел, которые предстояли ему в больнице.

      Прежде всего, конечно, кружка кофе с сигаретой. Потом – Ремизов.

      Этот парень поступил вчера. Гарин знал про него только одно – Ремизов был горячий, как утюг. Черты его лица заострились, глаза запали глубоко в глазницы и кожа, взятая в складку, долго не расправлялась.

      Он был сильно обезвожен и лихорадил. В пятидесятой больнице, откуда он поступил, причину лихорадки так и не нашли. Ремизова пичкали всеми имеющимися в наличии антибиотиками, но ему становилось только хуже.

      Гарин осматривал его в приемном, в специальном боксе для больных с неясным диагнозом. Гарин подумал, что переводить его в отделение, в общую палату, пока не стоит. Он записал все необходимые назначения, еще раз просмотрел результаты анализов, сделанных колегами в "полтиннике" и, поразмыслив, решил их повторить. Хуже уж точно не будет.

      Перед самым концом рабочего дня Гарин заглянул в кабинет Островского.

      – Владимир Николаевич! Проконсультируйте, пожалуйста, нового пациента. Я что-то никак не могу разобраться.

      Островский всплеснул руками.

      – Помилуйте! Андрей Дмитриевич! Голубчик! Если уж вы не можете, то мне там и подавно делать нечего!

      Гарин улыбнулся. Старик лукавил. Островский был в курсе всех последних веяний в медицине и мог дать сто очков вперед любому доктору наук, защитившемуся на высосанной из пальца теоретической теме.

      Просто он кокетничал. Хотел немного поломаться, чтобы его стали упрашивать.

      – Пожалуйста, Владимир Николаевич! Сделайте одолжение!

      – Ну уж, ладно… – старик покряхтел, достал из ящика стола фонендоскоп и направился в приемное.

      Гарин не стал дожидаться результатов осмотра, поспешил домой, а сегодня его очень интересовала запись, оставленная Островским в истории болезни. "Интересно, сумеет ли он что-нибудь найти? Ведь должна быть причина для