1850. Мария Гарзийо

ни единому слову. Меня так и тянет ляпнуть какую-нибудь злобную глупость вроде «ну, что, банкир оценил твою интимную прическу?» Я борюсь с этим желанием, раздувая от внутренних усилий щеки.

      – Ты все еще дуешься, amour? – замечает Филипп мои хомячьи щеки, – Я же быстро вернулся. Теперь мы проведем целый вечер вместе.

      – За телевизором, – пыхчу я по инерции.

      – А давай не будем включать телевизор. Поужинаем и пойдем в спальню. Правда на полный желудок лучше не ложиться. Пол часика передохнем на диване, новости посмотрим. А потом сразу в спальню.

      Он обнимает меня и прижимается всем телом. От него исходит успокаивающее тепло и волнующий аромат Dior Homme. «Иуда» думаю я, отчаянно сражаясь с натиском слез. Мы едим розовую внутри говядину и подрумяненные гороховые стручки, запивая каждый своим вином. Филипп по уставу заливает мясо красным, а я вопреки традициям хлебаю свое любимое белое. Потом мужчина-повар моет посуду, замечая с улыбкой, что не каждой женщине везет так, как подфартило мне. Да, до недавнего времени я действиетльно думала, что мне повезло. Домашний рыцарь, который отлично готовит и не гнушится хозяйственными делами, молодой, состоятельный, нежный… мускулистый спортсмен 34 лет отроду! Кто бы мог подумать, что это сокровище делят со мной еще десяток француженок. Может, собраться всем на официальном уровне и решить, кому какая часть тела причитается? Даже не знаю, что в таком случае себе отхватить. Просто глаза разбегаются. Филипп, не подозревая о разрывающих меня противоречиях, заканчивает мыть посуду и устраивается рядышком на диване. Мы по заведенной традиции перевариваем ужин, совместив этот важный процесс с просмотром очередного шедевра американского кинематографа. Когда герой побеждает последнего плохиша, перемолов его в самолетном пропеллере, Филипп красноречиво зевает и отправляется на боковую. Забравшись на мягкий пружинистый матрасс, делает попытку обнять меня. Я мычу сквозь зубы что-то невнятное про больную голову, живот и общую непригоднойсть всех остальных частей тела к использованию по подобному назначению. Горячего мужчину радует факт моего отказа в следствии чрезвычайной редкости такового. Обычно голова и живот болят у него, и я брюжжу по поводу его отлынивания от своих прямых супружеских обязанностей. Впрочем, супружескими их не назвать. Мы же не женаты. Выходит, он мне ничего не должен. Как и я ему. Объемное «ничего», как оказалось, скрывает в себе и весомое «хранить верность». Я засыпаю утомленная безрадостными мыслями-пессимистками.

      На следующий день звонок мобильного застрает меня за мюслями и чаем.

      – Я договорилась с Ларисой. Ты с ней встречаешься на Комеди через час, – будоражит мой не успевший до конца проснуться мозг Анин голос.

      Я поспешно допиваю желто-зеленую жидкость и несусь собираться. Последний раз на собеседовании я была года четыре назад, когда устраивалась финансовым аналитиком в один из рижских банков. Работодатель был настольно впечатлен длинным