Генделев: Стихи. Проза. Поэтика. Текстология (сборник). Михаил Генделев

ну…

      Клеант

      Да ну!

      Да ну вас! Нунунуну вас. Ну?! Однако

      в чем же вы нашли препятствие для брака?

      Ответьте «да». Валер вам мил или не мил?

      Оргон

      Да.

      Клеант

      Да?

      Оргон

      Да!

      Клеант

      Что да?

      Оргон

      Я б вас попросил

      почаще радовать приходом э-э… в гости!

      Клеант

      Ну?

      Оргон

      Ну!

      Клеант

      Ага.

      Оргон

      Ага!

      Клеант

      Ну-ну…

      Оргон

      Вы это бросьте!

      Клеант

      Так вы дадите наконец ответ?

      Оргон

      Да.

      Клеант

      Да?

      Оргон

      Нет.

      Клеант

      Нет-нет?

      Оргон

      Я ваш слуга покорный.

      Клеант

      Вот холера!

      Пойду предупредить Валера!

<Конец первого действия.>

      Очерки

      Фельетоны

      Рикошет

      Зачем я пишу эти четкие строки? Не корыстно – за гонорар, он не стоит того. Не бескорыстно – за сомнительный кайф вязать слова, я слишком давно занят вышиванием гладью, чтоб испытывать радость узнавания нового узора себя – черношвейки. Не по привычке, знаем мы забавы и попривлекательней. И не из альтруизма – проповеднического – сеять разумное добровечное – пейзанское какое-то занятие, фи: сеять, вот еще! «Мне кажется, – писал Э. Ионеско в своем завещании, – я зря потратил свое время, раздеваясь на ветру». Мне кажется, что я не зря трачу свое время. Время же читателя мне не жаль, любой читатель – я это заметил – всегда переживает любого хорошего писателя. Вы же пережили Гете. И меня переживете.

      А не зря я трачу свое время, раздеваясь на ветру. Я знаю, что делаю: я пишу о любви, субстанции, как известно, нематериальной, прозванной так за ее, субстанции, возвышенность и неземность, описывая ее простыми словами, т. е. именами вещей. Таким образом, я расставляю болваны любви, чучела кумиров на торжищах и – в назиданье! («Смотри, детка: эта тетя – любовь».)

      Сами посудите: однажды я любил одну женщину. В этом нет ничего удивительного: почти все в той или иной степени мужчины и некоторые дамы – любили однажды одну женщину. Я знаю одну женщину, так, по-моему, ее любили если не все, то многие мужчины, среди которых есть куча моих знакомых. Но та одна женщина, которую однажды любил я, не имеет к той, которую любила куча моих знакомых, никакого касательства. И вы, судя по всему, не знаете ее, звали ее Екатерина, двадцать пять лет тому назад я увидел Екатерину, оживленно рассматривающую водопад Псырцха, что в окрестностях Нового Афона. За руку Екатерину держала – способом, каким в толпе ведут арестованного оперативники в штатском, не желая привлекать внимание, – крупная энергичная особа с почти незаметными – на просвет – пшеничными усами, как позднее выяснилось – ее свекровь. Екатерина прибыла отдыхать в