Дно разума. Алексей Атеев

словоохотливая гражданка. – Могу рассказать… Своими глазами зрела… И не я одна. Вот, Клава тоже наблюдала…

      Вторая женщина молча кивнула.

      И первая стала повествовать о событиях, с историей которых Севастьянов уже в общем-то был знаком. Однако из речей словоохотливой гражданки вырисовывалась значительно более живописная картина. Столовые приборы: ложки, ножи, вилки, а кроме них еще тарелки, кастрюли и сковороды порхали не только на кухне, но и в комнате. Мебель вообще творила чудеса. Кровать поднялась в воздух и кружилась по квартире наподобие вертолета. Шкаф бился о потолок.

      Севастьянов с интересом выслушал неизвестные для себя подробности происшествия, потом спросил:

      – А сейчас в той квартире что происходит?

      – Сейчас? А чего сейчас? – Женщины переглянулись. – Ничего там не происходит. Как Дуська оттуда удрала, все и успокоилось. Родня ее приходила. Дочка с мужем. Порядок там навели. И на этом все кончилось. Вновь в нашем доме тишина.

      – А какова, по-вашему, причина?

      – Это событиев, что ли? Причина… – Женщины опять переглянулись.

      – У меня такое мнение, – заговорила та, которая доселе молчала. – Дом-то наш где построен?

      – А где?

      – Да на могилках!

      – Чего ты такое говоришь, Клава? – воскликнула словоохотливая гражданка. – Какие тут могут быть могилки?

      – Уж не знаю, какие. Только они имелись.

      – Дом этот построен в начале тридцатых, а до этого здесь была голая степь, – не сдавалась словоохотливая.

      – А тебе-то откуда знать? – спросила Клава. – Ты сюда после войны вселилась. Я же помню. В сорок седьмом или в сорок восьмом… А я на его строительстве работала. И не только его. Всей этой улицы Красных Галстуков. Не спорю, степь тут была голимая. А это место возвышенное. С него все окрест видно было. И город, и завод… Так вот, как начали котлован под дом копать, кости из земли и полезли.

      – Чьи кости? – спросила словоохотливая.

      – Бог знает. Одни говорили: тут киргизы своих хоронили, другие: мол, в Гражданскую тут побитых закопали. Темное дело.

      – И много костей выкопали?

      – Да не так чтобы очень. Но кости точно человечьи.

      – И чего из этого выходит?

      – А того! День-то какой тогда был? Родительский! Вот они, мертвяки эти, и дали о себе знать. Неприкаянные лежать. Никто о них не помнит. Кто они такие, чего… Вот и напомнили.

      – А я думаю: никакие это не мертвецы, – заявила словоохотливая. – Просто дом наш повело. Весна. Земля оттаивает. Вот стены и гуляют.

      – Гуляют! Ну ты даешь, Степанида! Чего ж они раньше не гуляли? Ты хоть одну трещинку видела? Нет их и не могет быть. Тогда строили на века. Тридцать пять лет дом простоял. Разве это срок?! Да и построена улица, считай, на скале. Земля оттаивает… Чепуха.

      – Если это мертвецы, то почему только у Дуськи в квартире колобродят? – не сдавалась словоохотливая Степанида.

      – Вот уж не знаю. У нее спросить надоть.

      – Скажите, в вашем доме имеется подвал? – прервал полемику Севастьянов.

      – А