Пробуждение души. Секреты личного духовного пробуждения. Андрей Лукьянов

нового, освежающего, уже давно не было видно и слышно. А значит, приходилось ходить по кругу, по периметру собственного доктринального забора. По крайней мере, так я себя чувствовал, и со временем от этого становилось как-то не по себе. После двадцати лет служения относительно своего духовного состояния я все больше ощущал беспокойство и неудовлетворенность. Как пастору мне не раз приходилось противостоять недовольству и ропоту, исходящему от некоторых своевольных братьев и сестер. Но теперь я чувствовал себя так, как будто сам являюсь самым неудовлетворенным человеком в церкви. Прежде всего меня беспокоило то, что, куда бы я ни шел, где бы ни был, я уже практически не находил для себя ничего нового. То, что когда-то несло жизнь и вдохновение, то, что было свежей пищей, теперь выглядело как прокисшее молоко, как сухой хлеб, чем-то, от чего веет беспросветной скукой. Конечно, я много раз слышал и сам учил других о том, что к Слову Божьему мы всегда должны относиться с почтением, что, возможно, дело в наших сердцах или размере наших «сосудов», в которых Слово не может прорастать глубже и шире. В маленьком горшке не вырастишь большое растение. Расширим наши сердца, и Слово Божье вновь пустит корни вниз и прорастет вверх, расцветет пышными плодами. Собственно говоря, я и сейчас так думаю. В то же время непроходящая скука, нарастающая неудовлетворенность, духовный голод – все это есть не что иное, как знамение перемен. Рано или поздно все это должно во что-то вылиться. Либо голодный и мятежный дух найдет ответы в Боге, и тогда это может привести его к подлинному пробуждению, либо самовольно скатится в какие-то крайности, найдет себе сомнительные источники удовлетворения.

      Маргиналы, раскольники, люди, дающие выход своим наклонностям, исповедуя крайние учения, примыкающие к сомнительным группам, меня никогда не интересовали. Зато назревал серьезный разговор с Богом, который и состоялся несколько лет назад.

      Дойдя до крайней точки, я поехал в свою деревню, чтобы уединиться на несколько дней для серьезной молитвы. Это время стало решающим и принесло мне, в конечном итоге, такую радость, мир и покой, что не выразить никакими словами. Однако начиналось все достаточно непросто. Была зима. Все жители деревни давно перебрались в город. По глубокому снегу я добрался до своего промёрзшего насквозь домика и растопил печь. Постепенно воздух прогрелся, а мое сердце уже давно было готово к жаркой молитве. И молился я так долго и упорно, что не различал ни дня, ни ночи. Помню, что первые шесть часов исповедовался, рассказывал Богу обо всем, что накипело за многие годы. И скоро с удивлением, впервые спустя много лет, ощутил себя так, как будто я не зрелый состоявшийся пастор, а маленький заблудившийся ребенок. Когда-то и мудрый Соломон в молитве говорил так: «…и ныне, Господи Боже мой, Ты поставил раба Твоего царем вместо Давида, отца моего; но я отрок малый, не знаю ни моего выхода, ни входа» (3 Цар. 3:7). Может быть, в тот момент он переживал нечто подобное.

      Так