Степени приближения. Непридуманные истории (сборник). Яков Фрейдин

гулять по городу. По дороге зашли в кассу театра и купили билеты на балет «Спящая Красавица», что шёл тем вечером.

      Читатель может спросить, а что за странное имя «Липа» было у одного из героев этого повествования? На самом деле звали его Либкнехт Асклепиадович, но выговорить без разбега это имя и отчество вряд ли кто мог. Поэтому для всех он был просто Липа. Работал Липа биологом в университете и происходил из семьи потомственных лекарей. Дед его Василий был сельским доктором, сведущим не только в медицине, но и в истории древнего мира. Поэтому когда у него родился сын, он его назвал именем греческого бога врачевателей Асклепия или в русском простонародье – Эскулапа. Видать имя сработало, так как мальчик, то есть будущий липин папа, тоже стал сельским врачом, то есть эскулапом. А тут грянуло то, что потом стали называть русской революцией. Многие по наивности поверили, что счастье всего человечества совсем рядом и надо только не трепыхаться и идти в ногу за вождями, которые точно знают дорогу. В газетах писали, что в просвещённой Германии был вождь Карл Либкнехт, которого убили враги за то, что он знал куда надо идти. Чтобы навсегда прославить это имя сельский эскулап Асклепий назвал своего новорожденного сына Либкнехтом. Так появился Либкнехт Асклепиадович, которого мы звали Липа.

      Чтобы закончить эту экскурсию в антропонимику, то есть в науку об именах, скажу кратко о других таких же чудных творениях идейных родителей. В институте, где я учился, был директор клуба по имени Ленорт Иванович, что в переводе с русского на русский значило «Ленинец Ортодоксальный», а уж про такие имена, как Октябрина, Владлен (Владимир Ленин) или Стален (Сталин-Ленин) и говорить нечего. Я даже знал одного типа по имени Сталькан, что он сам расшифровывал, как «Стальной Канат». Но мы отвлеклись, вернёмся к нашей истории.

      Надо сказать, что из всей нашей компании в той поездке, самый неотёсанный был Эдик. Эдакий простецкий рубаха-парень. Его любимым развлечением было спорить. Спорил он всегда и по любому поводу. Выигрыш сам по себе большого значения не имел, а важен был процесс спора и ожидание результата. Это щекотало ему нервы и красило жизнь. Незадолго до командировки в Новосибирск он с кем-то в лаборатории поспорил, что сможет запихать себе в рот плащ «Болонья» и затем выговорить слово «мама». К чести его будь сказано, он полностью запихал плащ в рот и даже рот закрыл, но вот сказать «мама» у него не получалось, как он ни старался. Эдик страшно расстроился, разве что слёзы не потекли, но тут спорщики вспомнили, что забыли с плаща спороть пуговицы, а уговора не было, чтобы пуговицы тоже в рот запихивать. Поэтому ему засчитали выигрыш без «мамы» и этим подвигом он потом ужасно гордился.

      В инженерных и научных делах Эдик был талантливым самоучкой, но его культурный уровень был ниже плинтуса. Он происходил из удмуртских крестьян, как Ленин. Впрочем, тот, вроде, был из чувашских, но это сути не меняет. Важно, что в смысле эстетики они оба стояли на одной ступеньке дремучести. До того дня Эдик ни в одном театре никогда не был и уж совсем понятия