Мировой кризис. Восток и запад в новом веке. Дмитрий Куликов

какой момент родилось обещание рукотворного рая (или хотя бы «правильного», «приемлемого» порядка) на земле вместо естественно складывающегося положения в общежитии людей, каким бы оно ни было? Откуда явились те, кто призывает приняться за «райское строительство», оплатив этот процесс конкретными человеческими жертвами религиозных, межгосударственных, гражданских войн или «стихийных» социальных неурядиц на пути к «должному» общественному состоянию?

      И. Валитов утверждает (И. Валитов, Т. Сергейцев «Запад и войны», zinoviev.info, 25.02.2015; И. Валитов, «Выйти из демократии», журнал «Однако», № 3 (112), 2012): еще в XIII веке во Флоренции «старшие дома» городской знати заняли позицию выше и государства, и общества, утвердив позицию внешнего, искусственно-технического отношения к ним. Говоря языком сегодняшнего дня, они хотели бы управлять и обществом, и государством, их взаимосвязью.

      Развернутый анализ формирования такой позиции, ее олигархической сущности, не связанной ни с каким промышленным капитализмом, а только и исключительно – с чисто финансовыми рычагами, можно найти также у Л. Ларуша (Ларуш Л., «Физическая экономика/Шиллеровский институт науки и культуры»; пер. с англ. и подгот. к изд. выполняли: Возница В. А. и др. – М.: Научная книга, 1997).

      История показала, что такое управление неустойчиво, становится источником кризиса и неизбежно однажды раскрывает себя. В этот момент потери, вызванные финансовым управлением, должны сгореть в огне гражданской войны, государство должно быть разрушено беззаконием, а общество – безвластием и насилием. У всего этого всегда есть публичное оправдание, формулируемое перестраивающейся управленческой верхушкой. Это оправдание становится основой революционного мышления, ведущего к войне.

      Апология государства, противостоящая революционному мышлению, весьма обширна, но достаточно указать две ее главные вехи – до и после Христа, соответственно, – чтобы понять пределы существования классического государства, за которыми начинается его кризис, неспособность выполнить свои обещания.

      Первая веха – «Государство» Платона, вторая – «Левиафан» Гоббса.

      Платон изгонял поэтов и видел в этом главный залог государственной стабильности: править должно знание, а не фантазии, эмоции и желания (с каковыми он политически отождествлял поэзию). Поэты допускались у Платона лишь к служению идее государства, к идеологической службе. Государство Платона обещало, охраняло и создавало общее благо.

      Государство Гоббса должно было закончить и предотвратить войну всех против всех, которую олицетворяла для автора английская революция. Гоббс оставлял гражданам свободу исповедовать любые взгляды во «внутреннем», «частном» пространстве, но в чисто римском духе требовал публично исполнять культ официальной религии, каковой на тот момент было уже порядком разложившееся (до английской версии протестантизма – англиканства) западноевропейское посткатолическое христианство.

      Английская борьба против революционного