Гибель советского кино. Тайна закулисной войны. 1973-1991. Федор Раззаков

за обращение к этой теме не поздоровилось: ленинградское руководство во главе с первым секретарем обкома и членом Политбюро Григорием Романовым вынудило режиссера уволиться с «Ленфильма» и переехать в Москву.

      Между тем другому режиссеру с того же «Ленфильма» – Владимиру Мотылю – те же власти разрешили обратиться к исторической теме: снять фильм о декабристах «Звезда пленительного счастья». И это при том, что в Ленинграде ежегодно диссидентствующая молодежь отмечала манифестациями день начала декабристского восстания, что наглядно демонстрировало властям «скользкость» этой темы. Эта «скользкость» присутствовала и в сценарии фильма, где многие места рождали параллели с советской действительностью.

      Взять, к примеру, эпизод разговора царя с князем Волконским. Когда государь предлагает князю прощение, тот в ответ заявляет: «Я хотел бы, чтобы в России действовали законы и судьбы людей не решались бы по монаршим прихотям и милостям». Царь в ответ приказывает заковать князя в кандалы. По законам пресловутой «игры в фигушки» эта сцена читалась как прямой намек на пресловутое «телефонное право», которое было весьма распространено в СССР. Однако фильм Мотыля был разрешен к производству и благополучно добрался до экрана (его зрительские сборы составили 22 миллиона человек).

      Однако вернемся к Шукшину.

      В конце августа 1973 года были завершены съемки «Калины красной». Затем в течение почти трех месяцев шел монтаж, который стоил Шукшину еще большей крови, чем сами съемки. Цензоры со студии и из Госкино буквально замучили его всевозможными придирками. Так, 19 ноября фильм смотрела генеральная дирекция «Мосфильма». После просмотра все присутствующие переместились из директорского зала в зал заседаний для обсуждения увиденного. Левую сторону стола заняли официальные лица во главе с гендиректором студии Сизовым, справа сели Шукшин, редактор фильма И. Сергиевская, съемочные работники.

      Дискуссия получилась жаркая. С критикой фильма выступили многие коллеги Шукшина, в том числе, например, такие режиссеры– державники, как Юрий Озеров, Алексей Салтыков. Даже Сергей Бондарчук, который всегда благоволил к Шукшину, многие вещи в фильме не принял и заявил следующее: «Есть правда жизни и правда искусства. Правда жизни в материале набрана, а вот есть ли искусство, надо еще разобраться». При этих словах у Шукшина задрожали руки, из глаз брызнули слезы. Такого поворота событий он явно не ожидал. Да и другие тоже, поскольку после слов Бондарчука в кабинете повисла долгая пауза. Все посмотрели на Сизова, а тот знай себе дымит сигаретой и молчит. Тогда слово взял заместитель главного редактора студии Леонид Нехорошев, который позволил себе… оспорить мнение Бондарчука. Нехорошев сказал, что лично он нашел в фильме и правду жизни, и правду искусства. Это мнение поддержали еще несколько человек. Подвел черту под этим разговором Сизов. Он тоже похвалил материал, сделал по нему всего лишь несколько замечаний и предложил высказаться Шукшину.

      Вспоминает