Зелёные холодные уральские помидоры. Рассказы. Макс Бодягин

mpty-line/>

      © Макс Бодягин, 2017

      © Савва Мысов, дизайн обложки, 2017

      ISBN 978-5-4485-2621-3

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Предисловие

      Эти рассказы я написал давно. Местами они смешные, местами – не очень. Они не про наркотики, не про секс и не про алкоголь (хотя всё это там есть). Они про любовь, одиночество и растерянность тех, кому в ранней юности довелось пережить крушение Советского Союза и встретить странный восход пост-советской России. Про то, как рухнули все барьеры и на какое-то время стало возможным всё.

      Тем, кто думает, что эти тексты документальны, я признаюсь: это не дневники и не мемуары, это рассказы. Это – художественный вымысел.

      Тем, кто думает, что это сборник застольных побасёнок, я признаюсь: я выдумал гораздо меньше, чем выдумала за меня жизнь.

      Больше всего мне хотелось передать дух того времени, что открывалось премьерой фильма «АССА» и закончилось с приходом XXI века. Дух рок-н-ролла, свободы и поиска.

      Я писал живым языком уральских улиц. Он ненормативен. Но и сама жизнь здесь ненормативна. Наши улицы – не музей, не светский салон и не глянцевый журнал. Здесь убивают за копейку и жертвуют собой ради случайных людей. Иногда тут трудно отличить добро от зла. Но это – наши улицы, наша жизнь. Судить её только нам.

      Не нужно искать в этой книге мораль. Это всего лишь игра. Сыграйте в неё вместе с теми, о ком я рассказал, или не читайте книгу вовсе.

      Я очень благодарен тем, кто ждал эту книгу и тем, кто меня поддерживал. Я не могу перечислить всех, но, поверьте, я помню ваши имена и ваши никнеймы. Спасибо вам.

      Предыстория: детство

      Sometimes I feel

      Like I don't have a partner

      Sometimes I feel

      Like my only friend

      Is the city I live in

      The city of angels

      Lonely as I am

      Together we cry

Red Hot Chilly Peppers

      Алое-алое Мясо

      Когда-то давно, когда взрослые были метра четыре ростом каждый, на ногтях появлялись беленькие пестринки, а на яйцах не было волос, у меня была большая-пребольшая семья. Семья так была богата дядьями и тётками, дедушками и бабушками и прочим людом, что я даже не буду делать попыток объяснить, кто кому там был деверь, а кто кому, прости господи, золовка. В те далёкие-предалёкие времена у меня случилось Мясо.

      У одного из дедов был олдскульный автомобиль марки «виллис». Во время неспешного передвижения между хлопковых полей его так трясло и подбрасывало, что казалось, колёса крепятся к нему как у детского автомобильчика, без малейшего намёка на амортизаторы. Чтобы как-то компенсировать этот пиздец, дед прикрутил на радиаторную решётку этого динозавра увеселительную надпись Lietuva, красовавшуюся раньше на радиоприёмнике.

      Дед был крут: у изголовья кровати он ставил здоровенное охотничье ружьё, а на поясе у него болтался огромный охотничий нож. Когда собака-джек как-то раз в ночи особенно истерично залаяала, а из темноты послышалась недобрая тюркская матерщина, дед отомкнул веки, почесал под майкой-алкоголичкой красную сиську негнущимися пальцами, выставил ружьё в сторону луны и громко хуйнул заряд картечи к облакам, зычно сказав: «А ну-ка нахуй». Собака-джек понимающе замолчала. Визгливые голоса сменились шлёпаньем ног по утоптанной глине. Дед поставил ружьё на место, снова почесал сиську, сказал «ишь, блять» и уснул как убитый. Его облик довершала сетчатая шляпа с лихо заломленными полями, которую он надевал, выходя из дому.

      Стоит ли говорить, что когда он предложил мне съездить в Сырдарью на этой железной ёбаной трахоме по имени «Lietuva», я моментально согласился? После неисчислимых веков сумасшедшей тряски, пыли и солнца, после того, как я окончательно отбил мальчишескую жопку об лавку жестяной красавицы-литвы, между геометрических хлопковых линий показалась Сырдарья – игрушечный городок с прохладными арыками и огромными тенистыми ивами. Вот тут-то и случилось Мясо.

      Эти четыре нехитрые буквы были начертаны на стене жилого с виду дома, над грубо сделанным квадратным окном с неряшливой штукатуркой вокруг. Вот прямо так, посереди всего – Мясо. Дед поправил на поясе нож и куда-то пошёл, поднимая сандалями пыль, похожую на туман.

      А я смотрел на настоящее мясо. Его было дохуя. Всякого. Любого. Его было даже не дохуя – его было дохуища. Настоящего. Продавец удивлённо посмотрел на белого мальчика с выцветшими волосами и вопросительно поднял брови.

      – А почему свинина? – спросил я, просто чтобы что-то спросить.

      – Я грек, нам можно, – ответил продавец и взмахнул над мясом картонкой.

      По сочному, алому, словно лакированному куску ползла большая жёлто-чёрная оса, выхватывая челюстями кусочки и суетливо перемалывая их, как робот. Она двигалась мелкими рывками, словно механическая, ласково постукивая по алому лаку гнутыми усиками. Грек снова взмахнул картонкой и оса лениво взлетела, присоединившись к десятку своих