Ты только попроси. Или дай мне уйти. Меган Максвелл

но вместо этого она садится на шезлонге и продолжает:

      – Тогда вечером, когда мы возвращались после коктейлей и собирались ехать к тебе домой, он посмотрел мне в глаза и сказал: «Ты как вкусное капучино – сладкое, горячее и будоражащее».

      Услышав это, Грациэла отмечает:

      – Мексиканцы такие льстецы.

      Я изумленно смотрю на сестру и спрашиваю:

      – Так и сказал?

      – Да, слово в слово.

      – Опля… Какой красивый комплимент, правда?

      Ракель кивает и меланхолическим голосом добавляет:

      – Да, комплимент очень красивый, как и он сам.

      Сидящая рядом с нами Грациэла хихикает, и мы все умолкаем. Ох и сестра. Я чувствую себя глупой.

      Молчание. Ракель ложится на шезлонг, но я отлично ее знаю и понимаю, что эта пауза быстро закончится. Не проходит и двух минут, как она снова садится.

      – А теперь каждый раз, когда наши взгляды пересекаются, он говорит мне: «Сладкая!»

      – Сладкая? – повторяет Грациэла и, тоже усаживаясь, поясняет ей: – В Мексике так говорят, имея в виду, что ты хорошенькая, что тебя так и съел бы.

      – Серьезно? – переспрашивает Ракель, покраснев до ушей, и чилийка кивает.

      Меня распирает от смеха. Впервые вижу сестру в таком настроении. Вдруг она говорит, ударяя меня по руке:

      – Все, хватит! Я больше не могу скрывать, что этот видный мексиканец с мордашкой и голосом красавчика из теленовеллы мне нравится. Когда он говорит это свое «Сладкая!»… Ух, бу-у-у-у-у-лочка, меня всю прошибает. И теперь, когда я знаю, что значит это «Сладкая!», хочу сказать… О боже мой, я вся горю!

      Я покатываюсь со смеху, а она говорит:

      – Булочка, не смейся, я озабочена.

      – Озабочена?

      Ракель кивает и, придвинувшись ближе ко мне и Грациэле, шепчет:

      – Вот уже несколько ночей подряд мне снятся очень пикантные сны с его участием, и теперь мне самой хочется выпить будоражащего капучино.

      Я сажусь в шезлонге и, глядя на Грациэлу, от души хохочу. Моя сестра – настоящая бомба. Но, заметив растерянность на ее лице, спрашиваю:

      – Ладно, скажи, тебе нравится Хуан Альберто?

      Моя безумная сестричка берет апельсиновую «Фанту», делает глоток и отвечает:

      – Больше, чем есть креветки руками.

      Мы втроем смеемся, и она добавляет:

      – Мне хотелось бы узнать о нем побольше. Булочка, он очень привлекателен, и мне приятны его ухаживания.

      – Ракель, он тебе не подходит.

      – Почему?

      – Потому что он вернется в Мексику и…

      – А мне это не важно.

      Что-то я не поняла. Как это не важно? Раскрыв рот от удивления, собираюсь ответить, но она опережает:

      – Я не хочу, чтобы он клялся мне в вечной любви или что-то в этом роде. Впервые в жизни мне хочется быть современной и узнать, как это – иметь необузданную интрижку.

      – Что? – переспрашиваю я, шокированная.

      – Булочка, я хочу насладиться этим. Забыть о своих проблемах. Почувствовать себя красивой и желанной, но мне не хотелось бы покутить с ним и затем узнать, что он женат.