Лесин и немедленно выпил. Евгений Лесин

все от алкоголизма. Разве обязательно – пить?

      – Все ценные люди России, все нужные ей люди – все пили, как свиньи. А лишние, бестолковые – нет, не пили. Евгений Онегин в гостях у Лариных и выпил-то всего-навсего брусничной воды, и то его понос пробрал.

      – Понос, говоришь, пробрал. А Александр Леонтович, промежду прочим, пишет про тебя: «…вот у него ошибка, правда, в другом: что Евгения Онегина от брусничной воды понос пробрал. А мне медики говорили, что брусничная вода – мочегонное». Но я, Веничка, тоже не лыком шит. Я тоже не лаптем водку хлебаю! Я тоже пошел к медикам, точнее, к одному медику – Сереже В. Медик он, правда, бывший, поскольку из мединститута его выгнали (за трезвость), так что теперь он занимается, в основном, метафизикой, самолечением и спасением человечества. – Эх, – сказал мне Сережа В., – Лесин, ты что же, не знаешь людей XIX века, дворян тем более – какие они нежные? Да их понос не то что от мочегонного, их понос даже и от слабительного пробрать может! Вот.

      – Нет, я все-таки влюблен

      И в поступь медицины, и в триумпы

      Ее широкой поступи – плевок

      В глаза всем изумленным континентам.

      В самодостаточность ее и нагловатость

      И в хвост ее, опять же, и в…

      – Ладно, ладно. Ты вот что лучше, ты расскажи, за что тебя в свое время из МГУ выгнали?

      – По подозрению в уникальности.

      – А если точнее, какая была, скажем так, официальная формулировка?

      – «Самосозерцание на грани нарциссизма».

      – Ну, ты прямо принц какой-то. Ты что – принц?

      – Принц должен быть черным. Черный принц! Он должен быть датским, маленьким и нищим! Остальные принцы не в счет.

      – Согласен. Так за что все-таки выгнали?

      – Четверых убил, шестерых изнасиловал, короче, вел себя непринужденно.

      – Но за такие непринужденности, Ерофеев, тебя ведь могли и посадить.

      – Меня, прежде чем посадить, надо выкопать.

      – Ты, значит, ничего не боишься – ни суда, ни следствия?

      – Как надоело это шлепанье шампанских пробок, это щебетанье птах, эти белые фиалки и алые гвоздики – как хочется в каземат.

      – Ты рассуждаешь как Петрашевский и Вера Засулич. Почему же ты не протестовал против чего-нибудь? не митинговал? не выходил на площадь с плакатами etc.?

      – Интересно, как глядели бы на тебя, если б ты сейчас вот вышел в белом жилете с отворотами a la Робеспьер. Или, например, орал бы в переулке: «Долой Гизо! Да здравствует Реформа!»

      – То есть – ты принципиально против политики. Принципиально хочешь так и оставаться внизу. А как же успех, как же подъем по общественной лестнице?

      – Я остаюсь внизу и снизу плюю на всю вашу общественную лестницу. Да. На каждую ступеньку лестницы – по плевку. Чтобы по ней подниматься, надо быть жидовскою мордою без страха и упрека, надо быть пидорасом, выкованным из чистой стали с головы до пят. А я – не такой.

      – Фффу! Веня, а если я – еврей?

      – Я так и думал. Евреи иногда очень даже любят выпить… в особенности за спиной арабских народов.

      – Ну