Новая дивная жизнь (Амазонка). Анатолий Курчаткин

кости стол посередине имел в диаметре метра четыре. За ним могло рассесться, наверное, человек двадцать. Их замечательный чистенький офис, устроенный в сарайном здании бывшего строительного участка, которое Маргарита так успешно вырвала у зампредсовета, в сравнении с этим роскошеством так и оставался сараем.

      – Недурственно, господа, – вполголоса произнес Атлант. – Акценты расставлены в самом начале. Давят на психику.

      – Нет слов, меня душат слезы, – тоже вполголоса отозвался Семен Арсеньевич.

      Маргарита обескуражено продолжала оглядываться. Она так до конца и не понимала, куда они пришли и зачем. Семен Арсеньевич говорил сплошными невнятностями. И тогда, в машине, и сейчас, перед тем, как ехать. Почему они должны были идти объясняться к этому человеку, бывшему тезкой Семена Арсеньевича, но которого Семен Арсеньевич странным образом называл никак по-другому, как «дед Семен»? Почему слово этого «деда» должно было оказаться авторитетным для тех братков, одного из которых так нелепо покалечил Атлант? Почему братки должны были принять его решение словно некое заключение Верховного суда, не подлежащее пересмотру и обжалованию? Потому, потому, потому, раздраженно отвечал на все ее расспросы Семен Арсеньевич. И только дал установку: «На жалость не бей. Наоборот: блистай. Светись благополучием. Яви себя во всем великолепии. Чтобы видел: не фуфло какое приперло, солидные люди. Ну, прокололись, подзалетели, так с кем не бывает. Солидных людей нужно не топить, а поддержать!» «Вот, вот, именно так, слушай Арсеньича. Прими к руководству», – говорил Атлант. Сам он вообще ничего не объяснял Маргарите, переадресовывая ее с каждым вопросом к своему компаньону. «Слушай Арсеньича, слушай» – только повторял он.

      Дверь в боковой стене зала открылась, и оттуда появились двое. Один был сер обликом, как только может быть сер пристебай по призванию – с серым холуйским лицом, серыми угодливыми глазами, хотя, может быть, от природы они у него были и карими, с серыми гладко причесанными волосами, и даже не поймешь, сколько лет, – настолько его возраст тонул в его сером обличье. Второй был полная противоположность ему. Вернее, пожалуй, его следовало бы назвать Первым, но у Маргариты так уж получилось, что она сначала отметила для себя поразительную мышью серость его пристебая, а потом уже взглянула и на него самого. Этот был Властителем. Не Властелином, не Повелителем, а Властителем, именно так. Безжалостный, беспощадный князь со дружиной, едущий выбивать дань с непокорных подданных. Она внутренне содрогнулась. И вот перед этим разыгрывать благополучие? Блистать? Великолепничать? Да он видит насквозь, перед ним как ни играй, все будет фальшь. Ему уже было порядком лет, наверное, около пятидесяти или больше, – точнее Маргарита определить не могла. В общем, не моложе ее матери. Но как разительно несхожи были они! Он являл собой само жизненное преуспеяние. Широкое загорелое лицо схвачено жесткой, поседевшей наполовину, но по-модному коротко подстриженной бородой, подбритой, где должно, с идеальным тщанием, – сразу видна рука хорошего парикмахера. И рука