Кровная месть. Питер Джеймс

невыносимую усталость. Он избегал глаз матери. Они были здесь повсюду, смотрели на него со всех фотографий. Обвиняли.

      «Ты меня подвел, идиот. Ты и меня выставил полной идиоткой».

      А ведь мама права. Томас знал это. Через десять минут бармены в палатке начнут ухмыляться, сообразив, что случилось. А за ними и официантки станут хихикать. Лучше ему теперь оставаться в этой комнате, пусть распорядитель похорон сам выходит из положения. Он внес свою лепту, показал, на что способен. А теперь они все могут катиться к черту.

      Томас посмотрел на единственную сохранившуюся фотографию отца. Отца он почти не знал – тот ушел из семьи, когда Томасу было всего три года. Дитрих Бух в длинном плаще стоял возле пропеллера самолета (своего собственного самолета, как сказала ему когда-то мать). Высокий мужчина, красивый, настоящий тевтонец. Жесткие волосы и суровое, неулыбчивое лицо. Томасу нравилась эта фотография. В отце чувствовались спокойствие и уверенность в себе – уж этот человек ни в какой ситуации не позволит выставить себя идиотом.

      Ну что же, Томас был сыном своего отца.

      Он снял трубку. Телефон у них был старомодный, с дисковым, а не кнопочным набором. Мать предпочитала такие аппараты: считала, что изящнее крутить диск, чем нажимать кнопки. Он набрал домашний номер Джоэла Харримана.

      И услышал мгновенно узнаваемый голос пресс-секретаря – скрипучий, противный голос школьного клоуна, который привык развлекать одноклассников:

      – Томас! Привет, старина. Как дела?

      Томас считал, что Джоэл Харриман потерял связь с реальностью еще два десятка лет назад. Толку от такого пресс-секретаря не было, но мать упорно отказывалась его увольнять, и Томас знал почему: этот урод был завзятым льстецом. Харриман аккуратно зачесывал на плешь волосы, носил дизайнерские костюмы в спортивном стиле и кроссовки, посещал солярий. Он регулярно рассылал в газеты и на телевидение абсолютно бездарные, плохо напечатанные и плохо отксеренные пресс-релизы.

      Однако нужно отдать должное Джоэлу Харриману – информация о дне рождения Глории Ламарк все-таки появлялась в СМИ, а изредка, когда по телевидению вновь показывали какой-нибудь старый фильм с ее участием, этому типу даже удавалось организовать интервью на местном радио.

      – Вы кому-нибудь сообщили о смерти моей матери? Вы вообще хоть что-нибудь сделали? – спросил Томас, с трудом подавляя гнев.

      Тон Джоэла изменился:

      – Эй, приятель, что случилось?

      – Скажите мне, черт побери, что вы сделали?

      – Мы разослали пресс-релиз с тем текстом, который ты нам дал.

      – Кому вы его разослали?

      – Всем! И еще мы обзвонили тех, кому следовало сообщить об этом лично. Так, сейчас скажу: Майкл Грэйд, Дикки Аттенборо, Кристофер Ли, Лесли Филипс, Найджел Давенпорт, Далей Грей, Майкл Деннисон, Джон Гилгуд, Майкл Уиннер, Барри Норман, Рэй Куни, Майкл Гордон, Тони Хопкинс, Шон Коннери. Томас, по-твоему, этого недостаточно? Но не следует забывать, что многие из друзей твоей