Рондо. Александр Липарев

глазами сутулая бабушкина спина в рыжей шубе, сшитой из отдельных лоскутков. Мех на каждом лоскуте зализан в свою сторону. Митя ехал на санках, ни о чём не думал, только запоминал всё, всё, всё…

      Весной вместо прогулки по бульвару бабушка с Митей шли на Москварику. Именно так слышалось Мите это название – одним словом, через букву «и» и с ударением на первое «а»: Москварика. Так оно и осталось навсегда одним словом. На Москварику они ходили смотреть ледоход. Белые, присыпанные снегом плиты разного размера и разной формы, с вызывающей тревогу быстротой плыли мимо возбуждённых зрителей и скрывались в темноте под мостом. Иногда посреди особенно большого куска открывалась трещина, и в ней обнажалась страшная чёрная вода. Если выше по течению шум голосов вдруг усиливался, и слышимое оживление становилось всё ближе, значит, льдина на себе что-нибудь везла: старое ведро или забытую деревянную лестницу. Один раз река откуда-то принесла облезлую рыжую собаку. Собака приплыла, наверно, издалека, потому что не выла и не кидалась из стороны в сторону, а стояла, напряжённо сохраняя равновесие на качающейся тверди, и обречённо смотрела на весёлые лица людей, и уже давно не надеялась на их помощь. Митя тогда про себя подумал, что собака – это не старое ведро, и нечему тут радоваться. Её бы спасти надо, ведь она живая. Льдины тёрлись друг об друга и об камень, обрамляющий русло. Вроде бы негромко, а создавалось впечатление нескончаемого утробного предгрозового раската. Несмотря на грубый звук, несмотря на сырой холод от воды, по всей длине набережной гуляли беззаботные улыбки.

      Митя считал ледоход праздником, потому что праздник – это, когда всем весело, и происходит что-нибудь необычное, чего каждый день не случается. Праздник – это, например, Новый год. На Новый год отец приносил высокую, до самого потолка, ёлку. Её ставили в углу у окна, и комнату наполнял особый зимний ёлочный запах. Летом ёлки так не пахнут. Затем отодвигался зеркальный шкаф, и из-за него вынимали коробки с игрушками. Вся эта подготовка – уже праздник. Вернее, его часть. И узнавание полузабытых игрушек – праздник. И шуршание, и позвякивание – праздник. И вся, немного заполошная, обстановка в доме – тоже праздник. И, конечно, сама сверкающая стройная пирамида, увенчанная блестящей звездой – праздник. А когда гасили свет и зажигали разноцветные лампочки, праздник превращался в волшебство. А тут ещё появлялись подарки, и обязательно то, чего давно очень хотелось. И главное, что все собирались вместе, даже папа. Под абажуром накрытый стол, на нём стоят пироги, и бабушка торжественно выставляет графин со своей наливкой.

      Назавтра, в свете пасмурного серого дня, от ёлочного волшебства не оставалось и следа. Митя никак не мог понять: игрушки блестели, искрилась мишура, но всё это совсем не то. Сквозь ветки и иголки проглядывал коричневый ствол. Вчера его, кажется, и не было заметно. Подарки Митя рассмотрел, и первая радость от них поутихла. Вдобавок его с самого утра предупредили:

      – Игрушки