Влюбленный бес. История первого русского плагиата. Анатолий Королев

юноша, и девушка прихожанка из храма Андрея Первозванного на 6-й линии связаны нитью родства. Тот визит в день Вознесения и положил начало всем роковым последствиям.

      Старший друг взял на себя труд поощрять поездки Павла в одинокий домик и звал ехать на Васильевский остров при первой удобной минуте. Павел с охотою подчинялся. Что ж, вскоре Варфоломей вошел в полное доверие старой вдовы; а невинная Вера, которая привыкла слепо следовать за чувствами матери, окончательно забыла то неприятное впечатление, какое вызвал в ней Варфоломей, когда с горящим взором, подкарауливал ее выход у храма, где сам никогда не молился.

      Ангел Вера приняла Варфоломея как верного друга любимого Павла, и только, а между тем, чувства девицы к Павлуше крепли день ото дня, и если сказать правду, так было за что: частые свидания с милой голубкой возымели на юношу благотворное действие. Он начал прилежнее заниматься службой, оставил страсть повесничать, забыл проказы ночных попоек, и даже твердо постановил стать порядочным человеком, решил, что только с Верой он может быть счастлив в брачном союзе и, что его ангел – самая желанная из всех невест на белом свете.

      Казалось бы, явная сердечная склонность прелестной Веры к товарищу должны были бы оскорбить неукротимое самолюбие старшего друга, вздыбить бурю из ревности, однако, Варфоломей никак не показывал недовольства, а, напротив, на словах обращался с Павлом намного радушнее и ласковей чем прежде.

      Павел, совершенно отбросил былые сомнения насчет замыслов Варфоломея совратить чистого голубя, принимал без опасений все советы его, и поверял ему все тайны своей души.

      Даже верный дядька Лаврентий переменил к Варфоломею прежнее негодование и стал подавать ему сухарь к чаю, когда тот заглядывал к Павлу посплетничать.

      III

Тит Космократов:

      Однажды зашла у них речь о своих взаимных достоинствах и слабостях, – что весьма обыкновенно в дружеской беседе на четыре глаза. «Ты знаешь, я не люблю лести, – говорил Варфоломей, – но откровенно скажу, друг мой, что я замечаю в тебе с недавнего времени весьма выгодную перемену; и не один я; многие говорят, что в последние шесть месяцев ты созрел больше, чем другие созревают в шесть лет. Теперь не достает тебе только одного: навыка жить в свете».

      Однажды зашла у товарищей откровенная речь о своих пороках – что весьма обыкновенно в беседе с глазу на глаз.

      – Ты знаешь, я не люблю лести, – сказал Варфоломей, – но откровенно скажу, что замечаю в тебе весьма выгодную перемену. Тебе, друг, не достает только одного: навыка жить в большом свете.

      – Свет, – рассмеялся Павел, – пустой звук!

      – Не шути этим словом, – помрачнел Варфоломей, – я сам никогда не был охотник до света, и знаю, что свет – нуль. Но так уж не нами задумано, что этот нуль десятерит достоинства единицы.

      Павел удвоил внимание.

      – Предвижу твое возражение, зачем тебе светское общество, раз ты думаешь жениться на Вере… – при