Хикикомори. Кевин Кун

меня обратно в мое тело. Надо мной склоняется Анна-Мари, протягивая свой надрывающийся телефон. Разве школа уже кончилась? На ней узкие джинсы-дудочки и фланелевая рубашка в клетку. Словно модница с ранчо. Говорит, что, по всей видимости, я давно не беру трубку, если Ян пытается дозвониться ей. Я поднимаюсь, поджимаю под себя ноги, беру трубку. С дисплея на меня с сияющей улыбкой смотрит друг. Я провожу пальцем, чтобы принять вызов; тем временем сестра выжидающе глядит на меня, уперев в узкие бедра кулачки.

      – Привет, Ян, – говорю я.

      – Мы в «Гангатауне» поедаем бангобургеры, – сообщает он.

      – Супер, – только и отвечаю я.

      – Потом пойдем в «Энчиладас». Вместе со всеми, кто собирался раньше позаниматься. Приходи.

      – Мне нечем заниматься, – бубню я.

      – Какая разница, – заявляет он. – Просто побудь с нами, не вешай нос.

      – Я его и не вешаю, – заканчиваю я.

      Некоторое время в трубке слышно лишь молчание. Всякий раз, когда Ян вот так умолкает, в его мозгу бегают колесики, он принимает решение.

      – Ну тогда ладно, я приду сам, – произносит парень и вешает трубку.

      Я возвращаю сестре смартфон; та хихикает.

      – В чем дело? – спрашиваю я, заметив, что она не намерена убираться из моей комнаты, а вместо этого продолжает смотреть на меня сверху вниз.

      – Ни в чем, – отвечает она.

      Я встаю, чтобы не производить впечатление в растерянности сидящего на кровати придурка, подхожу к столу, открываю ящик:

      – Хочешь покурить?

      – Ты совсем не собираешься отсюда выходить? – она смеряет меня взглядом. На мне широкие семейные трусы и какая-то первая попавшаяся под руку футболка. Снятые носки валяются где-то под письменным столом. Так же, как она раньше, я демонстративно переминаюсь с пятки на носок.

      – Я бегаю по кругу, чтобы кожа на ногах ороговела, – сообщаю я, заговорщически подмигиваю и достаю из пачки сигарету. Она наверняка понимает, о чем я. Помнит, как в детстве мы верили, будто можно преодолеть любые препятствия, взобраться на любую отвесную скалу, за которой откроется вид на сказочную долину, поросшую деревьями, напоминающими гигантскую капусту брокколи, если только нарастить себе толстый слой ороговевшей кожи на ступнях. Но она лишь закатывает глаза, со словами «Дай сюда!» вырывает у меня из пальцев сигарету, поворачивается на каблуках и исчезает в своей комнате. Я следую за ней до порога, прижимаюсь ухом к своей – к нашей общей двери. Слышу, как она открывает форточку, как затем раздаются ритмичные щелчки компьютерной мышью.

      Когда-то давным-давно дверь между нашими спальнями могла не закрываться неделями. Доходило до того, что отцу приходилось снимать ее с петель, а мы переставляли кровати так, чтобы перед сном иметь возможность еще раз помахать друг дружке. Как правило, я был очень болен. Или смертельно ранен. Я был сбитым ежиком или замерзающей дворнягой, у которой лапы пошли волдырями