Российский колокол №7-8 2016. Коллектив авторов

и сообщить ответ на последний вопрос.

      – Всё очень просто, – сказал дядя Женя и, выдержав паузу, отрывисто произнёс: – Лапник. Ель, сосна – не важно. В хвое содержатся эфирные масла, которые загорятся при любом дожде.

      Грузная женщина, которая до этого сидела, упершись локтями в колени, выпрямила спину, уклоняясь от дыма.

      – Дальше! Дальше! – требовали дети.

      – А дальше – последнее.

      – Нууууу! – разочарованно протянули дети.

      – Зато самое страшное! На тебя из дремучей чащи выходит – медведь! Сразу говорю: убить ты его без ружья не сможешь. Да и с ружьём, я думаю, тоже. Цель одна: спасти свою жизнь. Как?

      – Застыть на месте? – предположил семилетний мальчик.

      – Это ж тебе не собака, – поспешил опровергнуть двенадцатилетний, видимо, не надеясь найти правильный ответ и пытаясь хоть этим солидным опровержением набрать какие-то очки в глазах дяди Жени.

      – Забраться на дерево! – сказала девочка.

      – Ага, – снова заторопился старший мальчик, уже, кажется, желая незаметно перейти в дяди-Женину команду. – А он, думаешь, за тобой не полезет?

      – Петь, – отрубил вдруг дядя Женя, и наступило то молчание, на которое он, несомненно, и рассчитывал. – Чтобы медведь убежал, нужно просто – петь – песню.

      – А какую? – спросил маленький мальчик.

      Миша, который почему-то весь покрылся холодным потом, наблюдая за этой игрой, дрожащим тихим голосом пропел:

      – До свида-а-нья, наш ла-асковый ми-и-ша…

      Вслед за этим наступило такое полное и жуткое молчание, о котором активист не мог и мечтать. В этом молчании вжавшаяся в него женщина вдруг спокойно и чисто допела припев песни:

      – Возвраща-а-йся в свой ска-а-зочный лес…

      Мгновение спустя активист уже стоял на ногах с огромной горящей дубиной в руках. Он сделал два-три стремительных шага в направлении того места, откуда изошёл неизвестный голос, – в направлении Миши, – и рубанул дубиной по веткам.

      Сотни мелких углей посыпались Мише на лицо и на голову, волосы его затрещали. Он заревел, как зверь, и побежал от шатра, не видя дороги.

      – Фак ю-у-у, чува-а-а-ак! Сдо-о-охни! Я смотрю на звё-о-о-о-о-зды-ы! – блаженно проорал в небо ценитель сухого молодого испанского вина, как будто он мог видеть Мишу в эту секунду.

      Отпечатки искр на сетчатках Мишиных глаз долго мешали ему видеть дорогу. Когда зрение, наконец, прояснилось, он обнаружил, что идёт вдоль воды. Луна освещала приятно обтоптанные рыбацкие стоянки – с замусоренными кострищами, с рогатинами для удочек, с бутылками из-под водки и пива, с консервными банками из-под червяков. Всё говорило о хорошей, простой жизни человека.

      Миша вспомнил о шофёре, и почему-то ощутил при мысли о нём короткий прилив счастья. Он посмотрел вправо и вверх, в сторону автобуса, но автобуса не увидел: вид отсюда не был, вопреки его ожиданиям, зеркальным отображением вида оттуда; заросли прибрежных ив, холмы и ночная темнота мешали разглядеть автобус.

      Тут Миша услышал впереди себя