Колокол смерти. Энтони Гилберт

дорогу они с Берти болтали без умолку. На вокзале их встретила ее замужняя сестра Элси с тремя из своих пятерых детей. В сравнении с выросшими в деревне родственниками Берти казался малорослым, но был мускулист и в играх от них не отставал. Более того, он обладал хваткой сорванца-кокни, которой они были лишены.

      – Как там Вилли? – осведомилась сестра, и на лицо Мэй сразу набежала легкая тень.

      – Да все так же. То так, то сяк. Знаешь, Элси, я все время стараюсь понять, что это он там видит, когда уставится в пустоту. Аж мурашки по коже бегут.

      – И ничего не говорит?

      – Мне – нет. Да я и сама не знаю, хорошо это или плохо. Есть вещи, о которых лучше ничего не знать.

      Какое-то время они молчали, вспоминая, каждая про себя, детские годы Мэй, долгие тихие дни на ферме, вечерний свет, падающий на поля, просторную комнату с лампами и свечами, затем ухаживания местного фермера и далее неожиданное заявление Мэй, что она выходит замуж за незнакомца, о котором никто ничего не слышал, и уезжает с ним в Лондон. Ее старались отговорить, но Мэй ничего не хотела слышать, будто завороженная. Так она и уехала с этим привлекательным внешне, но неуравновешенным молодым человеком, и долгое время о ней ничего не было слышно. Лондон пугал Элси. Она и сама не хотела жить в большом городе, и для Мэй, по ее мнению, было лучше оставаться там, где она родилась. Она и сейчас сказала сестре, что Лондон – это лабиринт, или что-то в этом роде, но Мэй лишь покачала головой:

      – Не стоит, Элси. Такая уж у меня судьба. А против судьбы не пойдешь. Вилли – мой, он с самого начала был моим. Я, правда, не всегда его понимаю, но это же естественно…

      Она имела в виду, что он принадлежит к другому слою общества. С родственниками мужа Мэй никогда не встречалась, но знала, что он учился в частной школе и совсем молодым ушел на войну. В промежутке между заключением перемирия и тем годом – 1925-м, – когда они познакомились и шесть недель спустя поженились, произошло нечто, оторвавшее молодого человека от семьи. Ей он сказал, что родственников у него не осталось, во всяком случае тех, с которыми ему хотелось бы ее познакомить, а Мэй вопросов задавать не стала. Она всегда его немного побаивалась, даже когда была влюблена до безумия. Она и сейчас его любила, сохраняя ему какую-то покорную верность, но бояться стала еще больше.

      – Работает там же? – спросила Элси.

      – Ну да.

      – Странное занятие для мужчины. Прибираться в церкви. Больше подходит женщине.

      – Вилли такая работа устраивает. Наверное, оставляет время подумать, а для женщины это дело тяжелое. Церковь огромная, не то что здешняя часовенка. А чуть выдастся свободная минутка, выходит в церковный дворик и высаживает всякую растительность. С ума сходит по всему, что растет, и с годами все больше. Однажды я поймала его на том, что он лупит Берти почем зря, и только за то, что мальчику захотелось поиграть с каким-то его драгоценным бутоном и он его сорвал.

      – И все же надо было бы тебе жить в деревне, – повторила Элси. – Тут можно кучу цветов нарвать, никто и