Колокол смерти. Энтони Гилберт

не было. Если люди хотят говорить, они говорят, а если нет, какой смысл давить на них? Кстати, что вам здесь нужно? Что-то больно вы похожи на тех других, что из газет. Получал ли он письма? Куда уходил вечерами? Один вопрос за другим, как будто у меня есть на них готовые ответы.

      – Они просто зарабатывают себе на жизнь, как и все мы, – примирительно, что было для него довольно необычно, заметил мистер Крук. – Не забывайте об этом, когда думаете о них.

      – А я о них и не думаю. Я вообще ни о ком не думаю, кроме Вилли.

      – Вот из-за него-то я и здесь. Надо, чтобы у Вилли в суде был представитель, иначе дело может обернуться худо.

      – Ну, и чем вы ему поможете?

      – Знаете, там разное могут про него говорить. Например, почему он так и не появился?

      – Это его дело.

      – Не совсем. О том другом парне тоже надо подумать.

      – Жаль, что о нем раньше никто не подумал. Совершенно истощенный на вид, если хотите знать мое мнение.

      – Есть какие-нибудь мысли, где Вилли мог с ним познакомиться?

      – Я не знаю, были ли они вообще знакомы.

      – Как он попал в церковь?

      – Полагаю, пришел на своих двоих, как и все остальные.

      – А как на нем оказалась ряса? Это ряса Вилли?

      – В церкви говорят, что нет. Да не знаю я, не знаю. Может, он и взял ее у Вилли…

      – Хорошо, так где же Вилли?

      – А то я день и ночь не задаю себе этого вопроса! Да и всем хочется это знать. Может, у него есть приятельница? Может, он в реке утопился? Мне-то откуда знать? Впрочем, приятельницы у него нет. В этом я готова поклясться.

      – А… насчет реки?

      – Не знаю. – Ее глаза на белом лице сделались огромными.

      – Скажите мне одну вещь, – продолжал мистер Крук. – Вы не замечали в последнее время чего-нибудь необычного в его поведении?

      – А он вообще человек необычный. Не в том смысле, что то веселится, то в следующую минуту делается мрачен, но, случалось, впадал в такое состояние, что лучше всего было оставить его одного.

      – Когда вы видели его в последний раз, он был в таком состоянии?

      – Понимаете, Вилли иногда целыми днями бывал в отключке, а потом все проходило, и он снова становился самим собой. Таким тихим, знаете, но… не в том смысле, что собственной тени боялся.

      – А чего он боялся на самом деле?

      – Не знаю. И никогда не знала. Было что-то такое, о чем он вслух не говорил.

      – Что-то или кто-то?

      – Не знаю, не могу сказать. Он никогда не заговаривал на эту тему. Просто замыкался в себе.

      Крук задумчиво кивнул.

      – Когда все же вы видели его в последний раз?

      – В то утро. Он, как обычно, встал в шесть и поставил на плитку чайник. Он был хорошим мужем: всегда кипятил мне чай перед тем, как выйти из дома. Он приходил в церковь к половине седьмого, потому что некоторые из старых прихожанок любили помолиться одни, еще до начала службы, – это было для них не то же самое, что домашняя молитва. Потом он убирался в церкви и, если не было никого другого, сам прислуживал священнику.