Стихи. Ю. С. Богомолов

v>

      Как перышко, как снег летишь.

      Повыше самых верхних крыш

      До вдохновения и страсти.

      «Белым-бело…»

      Белым-бело.

      Побелкою прошелся

      По редким скверам черных городов

      Маляр тщедушный.

      Человек извелся

      Без белизны.

      И слез глаза его полны.

      Белым-бело.

      Белее только свет

      Живой души.

      Как снег хрустит под каблуком

      Заждавшихся сапог!

      И солнце каплею дрожит

      Расплавленной.

      И, если ты предполагаешь жить,

      Дружок, –

      Живи.

      Фигуры на доске расставлены.

      Прогулка по набережной

      Вот жизнь твоя – вглядись смелей.

      Вглядись – какие краски!

      И света белого белей

      Один денек декабрьский.

      Один снежок. Один стежок.

      Один квартал до пристани.

      Один единственный дружок.

      Один дружок – единственный.

      Поездка на родину

      Места родные. Край унылый.

      Лишь память может воссоздать

      И двор. И дом, в котором жил я.

      И скудной жизни благодать.

      «То долгий день. То долгий, долгий вечер…»

      То долгий день. То долгий, долгий вечер.

      Но жизнь, в итоге, коротка,

      Когда в саду, куртенку взяв на плечи,

      В ночи плывешь. И тонешь в речке Млечной.

      И под ногой не чувствуешь песка.

      Не пишет человек…

      Не пишет человек.

      Ты ждешь, а он не пишет.

      Он полагает, что слова излишни

      И сути не сказать.

      Он много может полагать.

      Но, сердцу как же приказать

      И сердце всё же слышит, слышит

      То ли слова, то ли мотив…

      И где он? Мертв ли? Жив?

      Когда бы знать! Когда бы знать!

      Сентябрь

      Природа склонна жить неторопливо,

      Задумчивость свою лелея по утрам.

      То улыбнётся, то споёт плаксиво,

      То успокоится и возвратится к снам

      Несбыточным. О трепетной поре.

      О клейких листиках. О ласковой удаче.

      Когда народ, прихлебывая чай на даче,

      Её, красотку юную, своей заботой грел

      И называл голубушкой, касаткой…

      Теперь с народа взятки гладки.

      Сад опустел. Заброшен. Позабыт.

      Не слышен смех. И печка не горит.

      И вещи брошены. Насосы, бочки, банки,

      Пузатые бутыли, сковородки, склянки,

      Одежды влажный ворох, смятый плед,

      В сарае старенький велосипед,

      На чердаке вещей, наверно, с тыщу.

      В углу – корзинки. На столе билет

      Автобусный. ДавнИшний…

      А в окнах вечером уже не светит свет.

      Зимняя тишина

      Набегавшись.

      Высунув язык от атмосферного груза.

      Катишь за город. Один.

      А в сугробах дома.

      И понимаешь,

      Что самая лучшая музыка –

      Это, когда с небесной пластинки

      Звучит и звучит тишина.

      Скандинавская ходьба

      Он человечек был неброский.

      Он человечек был небритый.

      Он был, под старость, мягче воска,

      Поскольку жизнею побитый.

      Давно он не искал причины

      Своих поступков и соседей.

      Напротив магазин был винный.

      Но он шел дальше, тем не менее.

      И в доме, там, где проживали

      Цельнопрактические души

      Его совсем почти не знали.

      Он не мешал. И не был нужен.

      Судьба к нему благоволила

      И на него не наседала.

      И вдаль от шумного квартала

      Гулять за ручку выводила.

      Он выходил в осенний вечер,

      Шел в парк безлистный почернелый

      И падал снег ему на плечи,

      Раскрашивая подбородок мелом.

      Он