Страницы лет перебирая. Георгий Скрипкин

посвящаю большинство своих поступков

      И растворяюсь в ее призрачных годах.

      Я к ней иду непроторенною дорогой,

      Спешу поведать свои лучшие стихи

      Той, что доселе остается недотрогой.

      Мне муки творчества приятны и горьки.

      Она манит меня лукавою улыбкой,

      И я бросаюсь в омут чувственных утех.

      И мне не кажется таинственным и зыбким

      Любовных радостей застенчивый успех.

      Тоска

      Как хочется к груди прильнуть,

      испить твоей любви.

      Тебе на верность присягнуть,

      и нежность уловить.

      Но угасающий закат

      глядит в мое окно.

      Он, словно старый панибрат,

      с разлукой заодно.

      И мне не вырваться из пут

      нахлынувшей тоски.

      Она впилась, как злобный спрут,

      и муки не легки.

      Она грызет мое нутро

      кричащей прозой чувств.

      И строго требует оброк,

      а я опять молчу.

      Хвори

      Какой злодей придумал хвори,

      А к ним страдание и горе.

      Не может добрый человек

      Прийти с болезнью в этот свет.

      Не может гордая натура

      глотать без устали микстуру

      И слушать вечный приговор —

      У вас понос или запор.

      Грядет обширная ангина,

      А, может, корь и скарлатина.

      А вы готовьтесь в лазарет,

      на секс и водочку запрет.

      И так по чьей-то злобной воле

      летают вирусы и хвори.

      Надрывно кашляет земля,

      А с нею кашляю и я.

      На погосте

      У обочины погоста

      холмик выцветшей земли

      Словно старая короста,

      что забыли исцелить.

      От протоптанной тропинки

      не осталось и следа.

      Только кашки, да травинки,

      да отсутствие стыда.

      Замурованная память

      прорастает васильком.

      Что же стало люди с нами,

      почему все кувырком?

      Почему ветра забвенья

      иссушили божий дар,

      А источник отреченья

      превратил огонь в пожар?

      И кружит над той коростой

      черный ворон забытья.

      И лежат великороссы

      под покровом ковыля.

      Я завидую белой завистью…

      Я завидую белой завистью

      кораблям, бороздящим небо.

      Я бы бросил без всякой жалости

      парниковых объятий недра.

      Я б взлетел над полями вешними,

      пролетел над любимым краем,

      Стал бы добрых желаний вестником,

      поделился б судьбой с мирами.

      Но Земля не спешит расслабиться,

      притяженье волнует душу.

      А небесная дева хлябями

      мою искру желанья тушит.

      Культурный беспредел

      Долой цензурные вериги,

      Даешь свободу бытия.

      Чем плохи голые интриги,

      Страшны ли